I. Слухи
В то лето наши ребята как обычно планировали кучу необыкновенно интересных дел. Во-первых, (и это самое главное) нужно было ходить на пруд каждый день. Ну и ничего, что до него пешком через поле по страшенной жаре идти почти час. А в воде-то пресной ужи, а иногда и гадюки плавают. (Пацаны говорили, что никого еще ни разу не кусали). Во-вторых, на дискотеку в дом культуры официально пускали с четырнадцати лет. Вроде, у кого паспорт есть – взрослые. Но если присоседиться к этим старшекам, скажем, одному или двум двенадцатилеткам, авось, и прокатит. Да и кто там смотреть сильно будет? В-третьих, каждый уже давно решил для себя, что непременно заведет животное. И не простое, а такое, чтоб если купить на честно заработанные карманные деньги, а потом раскормить и продать, можно было получить неплохой навар.
Словом, лето обещало много перемен.
В первых числах июня, когда никто еще толком не успел осознать свалившегося на голову счастья безграничной свободы, по селу прошел слух, что к бабе Маше, которая обычно торгует семечками у своей калитки, приезжает внук из Америки. Мы еще никогда не видели живых иностранцев. Только по телевизору.
Так вот, про этого американчика, которого никто никогда не видел, уже ходили разнообразные слухи. Виталька говорил, что ему сказал Колька, а тому Андрюшка, что зовут иностранца не иначе как Джон, и весит он в свои тринадцать лет уже больше сотни килограмм. Потому что всем известно – в Америке этой на гамбургерах дети пухнут. Ну а сам Андрюшка, потом еще добавлял, что прикатит сюда этот Джон на личном автомобиле, так как дети за границей могут водить сразу после младшей школы. Он лично по телевизору видел передачу. А машина собственная – это очень даже хорошо. Ведь если с ним подружиться, то можно и на пруд не ходить пешком, а ездить. Пусть и вповалку. Хотя, ведь у них там машины все с кузовами. Так нам еще и лучше. Мы люди простые, можем и в кузове доехать.
Но время шло, а баба Маша так и сидела вечерами в одиночестве с мешком семечек у калитки. В эти дни мы еще чаще обычного прибегали к ней за стаканчиком, и все время с любопытством выспрашивали, не обещался ли ее внучок.
— Вот-вот, ожидаем, — привычно отвечала она и досыпала поверх кулька здоровенную жменю подсолнечника.
II. Приехал
Наше село не такое уж и маленькое, как может показаться на первый взгляд. Просто вытянуто. Если с дороги на крайцентр смотреть, получается всего две улицы. Но это обман зрения. За оврагом, куда медленно уплывают десятки огородов, есть пригорок. А за пригорком – оставшаяся часть села. Тут и клуб, и медпункт, и магазинов, аж целых два. Есть и третий, но до него обычно никто не доходит, потому что он на окраине возле леса и почти всегда закрыт.
Школа наша, большая и красивая, с новыми пластиковыми окнами и турниками, стоит немного особняком. Так что зимой мы обычно ходим группами, ну или парами, в крайнем случае. Рассказывали, что в один голодный год, волки так обнаглели, что напали на кого-то как раз в районе школьного двора. Но дело было ночью. И потом, сейчас ведь живности хватает и места те не такие безлюдные, как, скажем еще лет двадцать – тридцать назад.
Вообще мне здесь очень нравится. И я, наверное, буду врачом, когда вырасту. Выучусь в городе, заработаю денег и приеду сюда открывать больницу. А моя подружка Танька будет экономистом. И тоже в село вернется. Она хочет быть предпринимателем. Может фирму какую организует, или даже завод.
Когда именно к бабе Маше приехали гости, никто из нас так и не понял. Наверное, в обед, пока все по домам сидели. А иначе, мы бы обязательно заметили новую машину в селе. Только когда баба Маша не вышла торговать семечками, как обычно, Виталька деловито заключил, — приехал американчик.
Мы стали нарочно околачиваться возле того дома. Ходили по улице туда-сюда, громко смеялись и старались заглядывать в окна. Но, конечно же, ничего не видели.
На другой день, мы с Танькой ходили в магазин аж целых два часа (вместо пятнадцати положенных минут). А пацаны, обнаглев, развернули свой наблюдательный пункт прям через улицу от дома бабы Маши. И ничего. Никакой, так сказать, информации.
А моя бабушка, которая проживала в нашем же селе, как и все обыкновенные бабушки, имела много подружек. На счастье, самой болтливой среди них была та самая баба Маша. Я уже разработала в уме хитрый и очень затейливый план по знакомству с этим Джоном, как вдруг судьба сама вывернула все как нельзя более удачно.
Мои бабуля с дедулей уже много лет держали пчел. Раньше они этим для продажи занимались. Ездили в город, продавали мед, и даже родителям моим на вырученные деньги помогали дом строить. Но в последние годы торговля не ладилась. Держали так, ради привычки. И вот, на следующий день после того, как приехал американчик, мы с родителями и братом как раз пили чай после ужина в нижней кухне. Дверь отворилась и в комнату вошла бабуля. Мама сразу же бросилась доставать для нее кружку, но бабуля сказала, что ей некогда, и она просто так зашла перевести дух. Потому что несет соты и медок к бабе Маше. А то там американцы эти, совсем не знают, что такое российский натурпродукт.
Я как эти слова услышала, так сразу поняла – судьба. Подскочила к бабушке и говорю, что не нужно ей в такие-то года самой банки трехлитровые таскать. Раз внуки есть. Бабушка улыбнулась и взяла меня с собой. Вот так я впервые и увидела этого Джона. Который оказался совсем и не Джоном, а обыкновенным Колькой.
III. Знакомство
Мы вошли в комнату. Думается мне, что дома всех бабушек на свете похожи. И случись, что их ночью спящих вдруг поменяют местами, на утро они даже не сразу распознают, в чем подвох. Обстановка у бабы Маши в точности была такой же, как и моей бабушки. Плетеный из ярких лоскутов ковер на полу; шифоньер с рюмочками, тарелочками и старыми фотографиями без рамок; диван с деревянными подлокотниками и стол, покрытый длинной парадной скатертью. Я точно знаю, что под скатертью в этом столе есть две книжные полки, забитые всякой пожелтелой макулатурой.
Дочка бабы Маши, очень симпатичная женщина в костюме, похожем на пижаму, сидела за столом и пила чай с вареньем. Баба Маша сидела здесь же и, с комичным видом, следила за тем, чтобы пиалы с вареньем не пустели. А на диване в углу сидел он.
Если честно, мне даже не сразу стало ясно, что это и есть американчик. Ведь мы то ожидали увидеть… килограмм сто – сто пятьдесят. А тут, обыкновенный мальчик, моей комплекции. Разве что чуть выше. И волосы подстрижены как у наших ребят, и одежда – ничего особенного. Сидит и в игрушку свою электронную глаза пялит. Эка невидаль! Мой брат вон тоже, с обеда до вечера, пока на улицу идти не надо (ну или пока папа не отберет), машинки гоняет. Его в такие моменты можно прямо как на допросе расспрашивать. Отвечает и не задумывается. Хоть про девушек, хоть про другие секреты.
От того, что мы с бабушкой вошли, американчик даже глаза от игрушки не оторвал. Так сильно был занят. Зато его мама, та самая симпатичная женщина, тут же поднялась с места и, поздоровавшись, пододвинула к столу от стены еще два лишних стула. Она вообще, очень добрая оказалась. Бабушке моей потом говорила, что никогда такого вкусного меда не пробовала и все хотела купить, чтобы своим в Америку отвести. Но бабушка не продала. Говорит, гостинца в дорогу дам, а на продажу нету. Пчел мало.
Когда баба Маша представила нам Кольку или Николая, как она сама его назвала, он нехотя приподнялся с дивана и растянул на лице улыбку. Не искренне, а так, чтобы отстали. Может мне и хотелось, чтобы он чуть дольше на меня посмотрел. Все-таки, не зря же я платье надевала. Между прочим, первый раз за лето. А нет, ни в какую. Уперся в свою игру обратно, и больше его не слышно не видно было. Я только успела заметить, что говорит он по-русски неплохо. С акцентом, но уж куда без этого.
Вот так мы посидели немножко. Отказываться ведь нехорошо. А потом я проводила бабушку домой и пошла к своим друзьям, чтобы рассказать последние, интересующие всех, новости.