Метка: деревни

Но для меня и остальных ребят, такой расклад ничего хорошего не сулил. Гулять под дождем было невесело. Вернее, весело, но не под таким ливнем. Пока соберешься на улицу, наденешь плащ – дождевик, облачишься в калоши сорок первого размера, да за калитку выйдешь – уже и ног не видно, одна только грязь.

Мы с Танькой по два раза на дню бегали друг к другу в гости. Чтоб никому не обидно было. Если кто-то один все время ходить будет, а другой чистенький такой дома станет дожидаться – это ведь нечестно.

Наше общее разочарование сопровождалось еще и тем, что непогода каким-то таинственным образом влияла на кабельное телевидение. Нет, фильмы-то в общем включались, и первые десять минут все шло хорошо. Но потом начинались помехи, и немного погодя на экране появлялась синяя дребезжащая полоска. Как правило, на самом интересном месте. Причем, меня даже терзали смутные сомнения – не заговор ли это. Потому как, и у Таньки, и у Антошки, и у Витальки, и у меня техника вела себя примерно одинаково.
Мой брат, не представлявший свою жизнь без Интернета в такие минуты лежал на кровати в своей комнате и сверлил глазами потолок. Думается мне, что у него в голове не вертелось ни единой мыслишки. Вот что такое настоящая дегенерация (так папа говорит).

В отличие от него, мы пытались развлечь себя любыми подручными средствами. Хотели даже поросят в дом затащить. Но вовремя опомнились. Очень уж они грязные были. Пришлось листать журналы мод, которые и так были замусолены нами до дыр. Мама не часто покупала подобную макулатуру, а тратить карманные деньги на чужую красоту не очень хотелось.

***
Я просто уверена, что в каждой школе есть своя негласная королева красоты. Та, кому в тайне завидуют окружающие. Надень она сегодня порванные на коленке джинсы, и на другой день в таких же джинсах придут все остальные. Или вот, к примеру, брови. Лично мне не очень нравится, когда они сильно выделяются на лице. Но если модно, так что ж теперь? Ничего не поделаешь. Все делают их толстыми и черными.

Поскольку у нас в селе была одна единственная школа, и мы все знали друг друга в лицо, получившая статус «первой школьной красавицы», автоматически расширяла свои полномочия и становилась уже «первой красавицей на селе».

Без сомнения, в тот год, когда мы заканчивали шестой класс и неумолимо двигались вверх по социальной лестнице, Инночка Арманова почетно председательствовала на своем королевском троне. Она была на целых два года старше нас. И, знаете, может у взрослых и не так заметно, но подростков, каждый год – целая вечность. Инночка давно носила бюстгальтеры, а красилась так, что учителя нередко вызывали в школу ее маму, и вообще, вела себя не погодам смело.

Дело в том, что, если Инночке нравился какой-нибудь мальчик, она тут же приглашала его на свидание. САМА. И если, в городах, подобное практиковали, то у нас она считалась своеобразным уникумом. Прибавьте к этому еще и звание первой красавицы, и вы получите нереальную термоядерную смесь, способную по своему воздействию сравниться с атомной бомбой.

Мы с Танькой как раз листали журнал и смотрели на толстенные брови модели, похожие на лесную просеку, когда раздался тот роковой звонок.

II. Роковой звонок

Она никогда, ни разу в жизни не звонила мне. Ни то, что не звонила – даже не здоровалась на улице. А что ей, собственно, с малолетками дела вести? Потому-то голос на противоположном конце провода и ввел меня в некоторый ступор:
— Инна? Ты? – растерянно переспросила я.
— Ну, а ты ожидала президента услышать? – голос ее звучал немного насмешливо. Впрочем, как обычно.

Воцарилось неловкое молчание. О чем можно говорить с человеком, если вы до этого, в принципе не перекинулись не единой фразой? За всю жизнь!
К счастью, ее мое молчание не смутило, и она продолжила, как ни в чем ни бывало:
— Чем занимаешься?
— Да так, журналы листаем, — ответила я и тут же пожалела. Выглядело не очень круто. Нужно было соврать что-то типа, «пью кофе и читаю психологию личности».

Снова смешок в трубке.
— Слушай, я знаешь зачем звоню (ну не уж-то она наконец перешла к главному), ты, говорят с этим американцем хорошо трешь?
— Ну, как. Просто он иногда тусит в нашей компании, — я примерно начинала понимать, куда она клонит.
— Знаешь, не в службу, а в дружбу (А разве мы друзья?), познакомь меня с ним. Только так, чтоб без всех этих ваших мальков.
— Как? – не поняла я.
— Ну как… Давайте, к примеру, сходим погулять втроем. Ты, я и он. Типа случайно? Идет?
— Ну, не знаю… — замялась я. – Погода вон какая. Куда же мы пойдем?
— Да. Верно, погода и в самом деле дрянь. Ну, тогда, давай ты с ним вместе ко мне в гости придешь? Знаешь, где я живу?

Еще бы! Кто не знал где живет Инночка! На лавочке возле ее забора обычно тусовались все самые крутые ребята нашего села. Причем, многие из них были гораздо старше ее. Неужели ей совсем-совсем не скучно будет с Колькой? Ему же только тринадцать. Правда он, американчик, а это бонусом накидывает ему определенные очки. Да что там, это возвышает его над всеми нашими ребятами. И при том он еще такой умный, и воспитанный, и правильный. Вон, после того случая, когда он ребятам сказал, что у них в Америке курят только самые отстойные, наши ни разу с сигаретой в проулок не бегали! Это авторитет называется!

Мне так сильно не хотелось соглашаться на ее предложение. Просто, о чем нам с ней говорить? И как одеться? Как себя вести? Но я никак не могла найти достойную причину для отказа.
— Ну так что? – нетерпеливо напирала Инночка. – Придете? Давай, к примеру, завтра часиков в двенадцать? Все, смотри, я на тебя очень рассчитываю. Давай, подруга. До встречи.

Связь оборвалась.

И когда это, интересно, мы стали подругами? Конечно, перспектива такой дружбы меня завораживала. Ведь, это означало, что в будущем учебном году, мой школьный статус взлетит до небес. Я словно заимствовала у Инночки частицу ее крутости. Но, с другой стороны, неприятное чувство засело в груди. Будто я совершала предательство. Не совсем понятно, по отношения к кому. Толи к себе, толи к Кольке, толи ко всем своим ребятам, которых Инночка немилостиво называла мальками.

Поразмыслив немного, я вдруг заметила на себе пронзительный взгляд Таньки. Она терпеливо ждала, чтобы я пересказала ей содержание разговора. Скрыть было бы просто некрасиво. К тому же, мое воспаленное сознание требовало исповеди.

III. Чай и пирогом

Конечно, Таньке легко было рассуждать. Ведь она-то сама давно и безнадежно была влюблена в Витальку. И хотя мы никогда вслух не обсуждали эту тему, я начала догадываться еще в третьем классе. А окончательно уверилась к пятому.

Просто нужно быть слепым, чтобы этого не заметить.

Вердикт Таньки был определенным – нужно идти в гости к Инночке, тащить с собой американчика, а потом, ради всеобщего просвещения, рассказать нашим, как там дома у первой красавицы. План в целом, был неплохим. За исключением одного пункта. Вероятность, что Колька влюбится в Инночку, как по мне, так фактически была стопроцентной. Но какие контраргументы я могла привести? То-то же!

Через час мы с Танькой облачились в калоши и дождевики, прихватив зачем-то с собой еще и зонтик, и кусок абрикосового пирога, так как разговор намечался долгий, и отправились к Кольке.

Когда мы подошли, он сидел под навесом на крылечке бабы Машиного дома, и читал какую-то книжку.
Мы подняли щеколду над калиткой и без приглашения шмыгнули во двор.
— Привет! – затараторила я. – А у нас тут пирог с курагой. Вот…
Колька заулыбался. – Сейчас я бабушку разбужу, чтоб чайник поставила. У нее сегодня давление.
— Зачем будить? – удивились мы.
— Просто… — он замялся.
— Ты что, не умеешь газовые печки включать? – догадалась Танька со смехом.
— Нет, — сконфузился он. – Умею, конечно. Просто там спички, и газ как-то туго идет. Боюсь, дом взлетит на воздух.
— Ладно, — сказала я. — Не буди свою бабушку. Сейчас мы все сами включим.

Минут через десять мы уже сидели под навесом на широком крылечке, куда вытащили маленький журнальный столик и стульчики. Так у бабы Маши было меньше шансов проснуться от нашего гогота.

Поразмыслив немного, американчик взял свою чашку с куском пирога и опустился на коврик.
— Так удобнее, — пояснил.
Коврик был не очень чистым. Но мы с Танькой, переглянувшись тоже взяли чашки и уселись на пол. Зачем только стол волокли?
— Так в фильмах всегда делают. Сидят на полу, и не боятся замараться, — шутливо заметила я.
— Замараться? – переспросил Колька.
— Ну, то есть, испачкаться, — быстро поправила я. Мне все еще было непривычно, что он не знал значения некоторых слов.
— У нас и в школе иногда уроки так проходят, — добавил Колька. – А в элементари, то есть, в начальных классах, дети вообще большую часть дня сидят вокруг учителя на полу, песенки поют.
— Вот это круть! – не выдержала моя подруга. – Да если б у нас такие уроки были, никто бы и прогуливать не хотел.

Колька засмеялся.

Я решила переходить к главному. Перед смертью же все равно не надышишься.
— Слушай, Коль, ты завтра в обед что делаешь?
— Даже не знаю, — начал он, — в моем плотном графике столько всего. —
Он сделал вид, будто листает невидимую книжечку. – Так, бассейн, тренажерный зал, фехтование… Уточни, какое конкретно время?
— Около двенадцати.
— О, надо же. Я как раз совершенно свободен! – он возвел руки к небу. – Отменился урок китайского, так что все в порядке.

Мы с Танькой рассмеялись. – Ну тогда, давай пойдем в гости к одной девочке. Она очень хотела с тобой познакомиться.
— Пойдем, — согласился он. – Вы за мной зайдете или мне подойти куда-то?
— Нет, -начала оправдываться я. – Пойдем только мы с тобой.

Мне вдруг стало так неудобно перед своей подругой. Получалось совсем нехорошо. Нужно было сразу выставить Инночке свои условия. Или мы приходим втроем или никак. К счастью, подруга великодушно сама взялась все разъяснить американчику:

— Понимаешь, я в это время никак не могу. У меня, э…., мне мама сказала картошки начистить. На борщ. А ты знаешь, сколько это? – Танька растянула руки в стороны, показывая воображаемый объем. – И потом еще уборка. Целый дом! У вас там заграницей детей, наверное, так не эксплуатируют.?
— Не всех, — ответил Колька. — Точнее, почти никого. Но меня мама, заставляет убирать свою комнату. Они с папой иногда из-за этого ругаются.
— Подожди, — любопытствовала я, — а как же у других? Кто убирает?
— Ну, чаще всего раз в неделю приходят специальные люди.

Мы с Танькой мечтательно вздохнули. Интересно, что бы ответила на это моя мама?
— Ну так мы договорились? – спросила я, когда эйфория от заграничной жизни отступила.
— Нет проблем, — сказал Колька и больше мы к этой теме не возвращались.

IV. В гостях

На другой день, я долго ковырялась в своем шкафу, тщательно перебирая имеющийся гардероб. Не сказать, чтобы вещей в моем арсенале было недостаточно. Просто все это, само собой, меркло по сравнению с Инночкиными фирменными костюмчиками, за которыми она раз в месяц с мамой ездила в город.

Вообще, надо сказать, что, небывалая популярность, которой пользовалась эта королева красоты в нашей, молодежной среде, имела обратный эффект у взрослых. Инночкина мама была разведена. Сам по себе этот статус в наших непросвещенных кругах имел негативную окраску. Особенно неистовствовали такие, как моя бабушка. Они считали, что у каждой женщины обязательно должен быть муж. Иначе, от одиноких начинало «пахнуть». Чем именно, мне никогда не удавалось узнать.

В добавок ко всему, мама Инночки работала на почте в центре села. Сами знаете, какое у нас сейчас отношение к работникам почтовой службы. Чуть что не так, письмо не вовремя дошло, или посылка помята, так сразу кто виноват? Конечно тот, кто эту посылку вручает.

Но даже работа не могла вызвать такого негодования, огорчения и обиды (а может и всего сразу) у жительниц нашего села, как то, что Инночкина мама умудрялась ходить по нашим колдобинам на каблуках. Да и при том красилась. Не так, конечно, как модели из журналов. Но губы там подвести, ресницы, стрелки. В общем, такое у нас не сильно приветствовалось. От того и на Инночку, и на ее маму всегда смотрели косо. Но им, кажется от этих взглядов худо не становилось.

В конце концов, разозлившись на себя за все эти бестолковые примерки, которые, кстати, не могли укрыться от осуждающего взгляда старшего брата, я выбрала обыкновенные джинсовые шорты и простую белую футболку с надписью Life Stile. Да, вероятно, я уже упоминала об этом в прошлых историях, с английским языком у меня отношения не складывались совсем. Вернее, они бы, наверное, и могли сложиться, да только к тому моменту, когда у нас в школе начался предмет иностранный язык, англичанка переехала в город. И директору ничего другого не оставалось, как попросить вести этот урок учителя биологии, Татьяну Семеновну. Увы, ее эрудиции хватало только на то, чтобы преподавать нам немецкий. Притом ни на секунду, не отрывая глаз от книги.

И, если честно, до приезда американчика, меня сей факт не особенно беспокоил.

Без двадцати двенадцать я зашла за Колькой, мы зашагали по направлению к Инночкиному дому. К счастью, сегодня дождя не было. Но сырость прошлых дней все еще давала о себе знать.

Дорогой мы болтали. О машинах, кенгуру, школах, космонавтах… Словом обо всем, что только приходило на ум. Я уже давно заметила, что с Колькой можно не задумываясь говорить почти не раздумывая над словами. Может от того, что в моем сознании он ассоциировался в огромным, неизведанным миром, расположившимся на подступах к нашему крохотному селу. И мне казалось, что Колька непременно должен разбираться во всех областях вселенского знания.

Когда мы подошли к дому с обыкновенным синим заборчиком, ничем не отличавшимся от моего или Танькиного, Колька сам позвонил в звоночек.
Инночка открыла калитку примерно через двадцать секунд. Это я знала почти наверняка, потому что во время ожидания, в моей голове работал самопроизвольный маятник. Вот сейчас отсчет дойдет до шестидесяти, и мы уйдем. А потом скажем, что звонили, но никто не открыл дверь.

Увы. Выглядела она как всегда безупречно. Мне даже показалось, что так обычно не ходят по дому. И тяжелые золотые сережки в ушах, и макияж (вот уж точно, как из журнала мод), и платье, почти вечернее.
Колька сконфуженно протянул ей коробку конфет (так баба Маня велела). И еще пробормотал что-то о «приятном знакомстве». Может, и его смутило ее сияющее великолепие.

Мы прошли в дом, и я машинально отметила для себя обстановку, чтобы потом рассказать обо всем ребятам. По сути, ничего такого уж особенного здесь не находилось. Ну, разве что, несколько картин на стенах. Причем, не природа, не лошади, а какая-то разноцветная мазня. Заметив направление моего взгляда, Инночка пояснила:
— Абстракционизм. Это мама увлекается. Но, я не сильна в искусстве.
(Что за фразочки? «Не сильна в искусстве». А в чем ты сильна?!)
Наверное, ее речь в большей степени была направлена к Кольке. Тот согласно кивнул. – Да, я тоже.

Инночка усадила нас за стол. Чинно предложила чай, кофе. Мы единодушно выбрали кофе. Не знаю отчего. Может, в ее присутствии, не только мне, но и Кольке хотелось выглядеть старше.

Потом мы пили и ели сладости. Разговор не очень клеился, до тех самых пор, пока Инночка не перешла на «нюансы английского языка». Здесь уж Колька заметно оживился. Наверное, ему было приятно выступать в роли учителя. Откуда только ОНА могла знать английский, если в ее параллели тоже учили немецкий?

Так или иначе, беседа захватила их обоих. В довершение всего, Инночка принесла откуда-то справочник, и пересев на диван к Кольке, стала с заискивающим видом уточнять какие-то правила и глаголы.
(Блин! Ну на фига ей это!)

У меня внутри все так и кипело. Когда часы пробили два, я встала и под благовидным предлогом засобиралась домой. Причем, даже придумывать ничего нового не стала. Также как моя Танька, прикрылась борщом и уборкой. Колька не понял подвоха. Зато поняла Инночка. И быстренько так уверила меня, что она сама потом проводит Кольку домой. Чтобы он не заблудился. (Маленький, прям! Через год по нашим российским законам, ему уже можно паспорт получать. А он три улицы не пройдет. Заблудится).

Я вышла за калитку и побежала. Так быстро, что через минуту уже запыхалась. Остановилась, попила в ближайшей колонке. И кофе у нее какой-то отвратительный! И пить после него хочется жутко!

V. О вкусах не спорят

За то время, пока мы сидели у Инночки, погода совсем разошлась. Палящее солнце быстро облагородило серое небо.

Домой идти не хотелось. Так что я направилась к нашему бревну. Не прогадала. Ребята во главе с Виталькой, быстро стекались сюда со всех концов села, как мухи на варенье. Вскоре пришла и Танька.

Все, конечно, уже знали, что Инночка «запала» на американчика и теперь требовали от меня полнейшего отчета. Пришлось рассказывать.
Внимательно выслушав мою грустную повесть, Виталька заключил, что дело ясное, и больше говорить о нем не стоит. Потому что, как и известно, Инночка своего не упустит. Теперь они повстречаются до конца лета, а потом он заберет ее с собой в Америку. Потому что, таких как она не бросают. И потом, раз английский она уже знает, считай пол дела сделано. И у них там в Америке девчонки какие – жирные, некрасивые. А Инночка, она и здесь -то особенная, а там, тем более – на вес золота.

При этих последних словах, Танька странно поглядела на Витальку. Он не заметил ее взгляда.
Мне хотелось рыдать.

Оставалась последняя надежда, и я невзначай так заметила, что, может ее из страны не выпустят. Ведь это же не просто так, а документы разные заполнять нужно.

Но Виталька развеял мою последнюю надежду:
— Ты чего! Вот дурная! Так это ж и по телику показывали. Типа вызов невесты делаешь. На границе говоришь пограничникам, вот, мол, жена моя будущая едет. И делов.
До вечера я сидела, как в воду опущенная. Смеяться не хотелось. Даже семечки грызла без охоты, чтоб не сильно выделяться. Около семи пришел Колька. Завидев его, Виталька заорал не своим голосом:
— Опа! А чего один? Где невеста?
— Какая невеста? – не понял американчик.
— Ну как, какая, — подхватили остальные ребята. – Твоя! Мы уже все знаем. Не отмахивайся.

Я виновато опустила голову.
— Никак, — пожал плечами он. – Сидел. Уйти было неудобно. А Светка почему-то раньше убежала и оставила меня одного.
Я пролепетала что-то про борщ и уборку. Никто не услышал.
— Ну давай, колись, — напирал Виталька. – Как оно? Хороша невеста? Целовались?
— Нет! – замотал испуганно головой американчик. – Зачем целовались. Ей помощь нужна была с английским. Я так и понял, что она меня за этим позвала в гости.

— Да ты чего! – нахмурились пацаны. – Какая помощь! Это ж у нас тут, не в обиду девчонки, номер один. С ней любой замутить готов. А ты своего счастья не видишь. У вас там, поди, таких и нет.
— Таких… нет, — согласился Колька неуверенно.
— И что? – не отставал Виталька.

И тут Колька выдал такое, после чего Земля снова завертелась в правильном направлении.
— Да она вообще-то не в моем вкусе. Очень ненатуральная.

Пацаны так и ахнули.
Колька поспешил оправдаться. Такой уж он был тактичный человек, — Нет, я хотел сказать, что она симпатичная. Но, мне не очень удобно, когда на девушке много косметики. И сережки блестят. И вообще… У нас так одеваются только в Латинских кварталах.

Воцарилось молчание. Первым его нарушила моя Танька:
— То есть, ты хочешь сказать, что если у человека есть деньги, он одевает дорогие сережки, макияж дорогой, модельный и все такое, то это он типа латинец?
— Э…, нет. Просто, одежда должна быть удобной. И… вот вы вчера спрашивали, почему мы в школе на полу сидим? А как ты сядешь, в таком, как это сказать…
— Прикиде, — подсказал кто-то.
— Да, в таком прикиде.

Мы все глубоко задумались. Колька не сказал ничего нового, чего бы мы не слышали ранее. И все же, странно это было слышать от мальчика из ДРУГОГО мира.

***

В душе моей с того дня вновь воцарилась гармония.
А в школе, с началом нового учебного года все как-то разом потеряли к Инночке интерес. Не знаю, слухи ли, или мы просто стали старше и умнее.

Мама Витальки работала на полуразвалившемся колхозном предприятии, которое со дня на день должны были выкупить «инвесторы». Это новомодное слово в нашем селе знали все с детского сада до глубокой пенсии. С тех пор, как лет десять назад предприятие официально признали убыточным, от колхоза медленно стали отделяться те, у кого руки и голова работали более или менее хорошо. Остальные ждали этих самых «инвесторов», приезд которых должен был круто переменить нашу жизнь.

Мама Витальки, замечательная, всегда улыбчивая женщина была, может быть не такой рукастой и головастой как остальные. Но зато по своей части могла делать практически все. Доила, мыла, кормила, белила, ремонтировала. За неимением помощников, сына она с малолетства таскала с собой на работу. И там, насмотревшись и, главное, наслушавшись настоящей, неприкрытой жизни, Виталька рос таким, что, как говорят, каждый раз бросался в омут с головой.

Вот как теперь. В первых числах апреля, на перемене в столовой он выдал нам свою новую концепцию «построения малого бизнеса на селе». Идея заключалась в том, чтобы каждый из нас за оставшееся до каникул время, откладывал карманные деньги. Потом в складчину (потому что, ну в самом деле, сколько мы там могли накопить?) на сбережения, мы приобрели бы по поросенку. Маленькому. Потому что стоят они не так дорого. Раскормили их за лето, а к осени — зиме продали. Вся необыкновенность плана состояла в том, чтобы не потратить эту первую прибыль, а вложить ее обратно в дело. То есть купить уже не по одному, а по два или три питомца. Через три – четыре года каждый из нас (как и во всех планах Витальки) должен был приезжать в школу на личном авто. Ничего, ведь по селу можно и без прав кататься.

Нам эта идея, признаться, очень нравилась. Мы вообще всегда были за любой кипиш. И, само собой, авторитет нашего лидера никто даже и не думал подвергать сомнению. Ну, например, спросить совета у взрослых. Или книжку какую в библиотеке взять. Да хоть бы тот же интернет.

Оставшиеся два месяца все мы осаждали голодными взглядами, тетю Любу, школьную буфетчицу, не покупали мороженное с семками и вообще вели самую аскетичную жизнь. За отличное окончание учебного года папа еще дал мне пятьсот рублей. И Таньке родители тоже дали. Итого на двоих, вместе с карманными, у нас с ней выходила одна тысяча восемьсот двадцать шесть рублей. У остальных ребят доходы не сильно отличались.
Виталька знал, где купить поросят по восемьсот пятьдесят рублей за штуку.

Оставшиеся деньги нужно было потратить на корм.

Вспоминаю такую картину. Выходим мы все по очереди за ограду фермы соседнего села, и у каждого тачка, в каких бетон возят, ну или телега. А Оля, моя одноклассница и ее родная сестра Маринка (у них год всего разница была) катят коляску, потому что ни тачки, ни телеги в хозяйстве не нашлось. И сидят наши поросята в этих транспортных средствах, смотрят ошалелыми глазами на мир и, наверное, думают-гадают, куда это их везут.

Мы с Танькой решили так, что поросенок будет содержаться у меня. Потому что, во-первых, у нас на скотном дворе находилось свободное помещение, рядом с курятником. А, во-вторых, у Таньки родители очень строгие были. Кто их знает, как они на эту бизнес-идею отреагируют?

Я, тоже не собиралась своим все выкладывать. Загон этот свободный, от кур наших далеко находился. Мама туда не часто наведывалась. — Ну,- думаю, — даже если и услышит чего, так можно подумать, у соседей скотинка завелась.

II. ШпиЁн

Вся эта история с поросятами у нас завязалась как раз в ту пору, когда Колька – американчик только приехал в село. Потому-то, может, мы и не слишком к нему приставали со своей дружбой.

После происшествия с желтопузом, он несколько дней не появился на улице. Мы уж было подумали, что он так до конца каникул и просидит дома. (Хотя, чего ему одному там делать, без айпада?). А в конце недели, они вместе с Виталькой сами наведались ко мне в гости. Родители как раз поехали по делам в город. Так что я безбоязненно повела их на осмотр поросенка, про которого, кстати, как выяснилось, мои домашние и так все знали. Виталька-то своего питомца предусмотрительно сбагрил Антону. Еще и названивал по три раза на дню с проверками – что ел, что пил, как спал. Ну прямо дите малое.
Оказалось, что американчик уже совсем оправился от пережитого, и теперь с удвоенной силой интересовался почти всем, что видел.
Смерив поросенка оценивающим взглядом, он спросил разрешения погладить его.

Рыжий, лопоухий комок и в самом деле смотрелся очень тщедушно.
Я говорю, — гладь, конечно, только смотри, чтоб не цапнул. А то у него зубищи вон какие!
Колька осторожно погладил. Поросенок стоял смирно.
Мы еще некоторое время потоптались возле загона, а потом пошли в летнюю кухню пить чай. Говорили, конечно, про заграничную жизнь. Мы с Виталькой вспоминали все, что видели в кино и выпытывали, что из этого правда, а что вымысел. А вот американчик, в свою очередь, все выспрашивал про поросенка. Сколько стоит, сколько прибыли, какой уход.
Умный Виталька сразу смекнул, что к чему.
— Ты чего, шпиЁн, собираешься нашу российскую технологию своровать? – ухмыльнулся он.
— Зачем своровать? – не понял юмора Колька. – Просто посмотреть, как оно пойдет. Если реально деньги приносит, и почти без вложений.
— Ну так тебе надо себе свина завести. Вот и поймешь, что к чему! – воодушевился Виталька. – Могу устроить.
Колька огорчился, — только у меня ведь интернета теперь нет. Как же я разберусь?
— Ой-ой, вы поглядите! – возмутился Виталька. – Да у тебя тут такие головы рядом! Какой там интернет. Мы ж в этой теме все с детства!

Я слушала этот разговор, и даже гордость брала. Ведь и в самом деле. Это у них там в Америке, все технологии, прогресс. А мы, сельские, с детства и за курочками, и в огороде. Ничего, что свиней никогда не держали. Но зато, вон соседи, с одной стороны, да с другой давно промышляют. Чего тут сложного?

Так вот допили мы чай. А потом зашли за Танькой, Антошкой, которому было дозволено временно покинуть свой наблюдательный пост и еще за парочкой ребят по пути, и пошли покупать поросенка. Персонального. Колькиного. Благо, ему мама денег наличных хорошо оставила.

III. Выход есть!

Купить-то мы свина купили. А где разместить не подумали. У бабы Маши огород восемь соток, но живности никакой. Все засажено малиной, клубникой и много еще чем. Была суббота. А по выходным баба Маша вечерами уходила торговать семечками к зданию клуба. Там проходимость больше.

Дождавшись, когда территория будет свободна, мы гуськом проникли во двор. И хотя я прежде много раз бывала здесь с бабулей, до этого самого момента, весь масштаб трагедии был мне не вполне ясен. Ну ладно у нас, или у Антохи – загоны, оставшиеся от другой скотины. А тут что? Где держать поросенка? Ведь это не на день или два!

Но мудрый Виталик как всегда проявил чудеса логики. Под домом находился большой и темный подвал, где баба Маша хранила свои закрутки, пустые банки и неимоверное количество жестянок со сгущенкой, сохранившихся еще, наверное, с советских времен. Решено было упрятать туда поросенка на время. Выгуливать, конечно, кормить. А через несколько дней, ребята обещались сделать большую (метра два длиной) клетку, из металлической сетки, оставшейся у Виталькиного дядьки от установки заднего забора к соседям.
— Вот видишь, — говорил наш идейный и вечно неунывающий вдохновитель американчику, — теперь знаешь, что мы русские так просто не сдаемся. Это не ваша заграница.
Колька согласно кивнул.

Мы еще потусовались немного во дворе у бабы Маши, а как стало смеркаться, разошлись по домам, предварительно накормив и закрыв свина в подвале.
Ночь прошла тихо. А на другой день, чуть свет, прискакала моя бабуля и рассказала престранную историю, услышанную по телефону от бабы Маши.

IV. Происшествие

Вчера вечером, она (баба Маша) вернулась домой после своей торговли как обычно. То есть около десяти. Ее внук, Колька уже лежал в постели и читал какую-то книжку по школьной программе, привезенную с собой из Америки.
Баба Маша заварила травяного чайку, и не смотря на все отговорки, таки заставила любимого внучка выпить этот ароматный напиток. А то ведь, у них там такого нету! Выпила она и сама. А еще присовокупила свои обычные сонные капли. В этом возрасте уже без капель иной раз и всю ночь лежишь, не сомкнувши глаз.

Не смотря на двойной эффект, примерно около полуночи, бабу Машу разбудил странный и даже недобрый звук, доносившийся будто из подполья. Словно, какая-то неведомая потусторонняя сила старалась оторвать дом от земли. На половицах явственно ощущалось шевеление и скрежет.

Баба Маша не стала сразу бить тревогу и поступила так, как на ее месте наверняка сделала бы любая. То есть она достала из шкафа святую воду и окропила ей дом.

На удивление, все прекратилось. Но уже через минуту восстановилось. Сопровождаемое теперь и звуком, похожим на хрюканье. Вспоминая, что согласно Библейским сказаниям, нечистые вошли как раз в свиней, баба Маша подумала, что это за ее грешной душой пожаловали темные силы из Преисподней. А потому, растолкав все-таки внука, она со слезами на глазах, начала с ним прощаться.

Бедный Колька не сразу все понял. А когда до него наконец дошел смысл ее слов, он сразу побледнел и не отходил от бабушки до самого утра. Такой заботливый! Распереживался за родимую бабушку, сон как рукой отняло.
Перед рассветом (всем известно, что для нечисти – это часы наибольшего лютования), внизу в подвале начали сами собой слетать с полок банки и разбиваться в дребезги. Бабуля и внук, так и сидели, прижавшись друг к дружке не дыша, пока за окном не прояснилось. Только тогда у бабы Маши наконец хватило смелости посмотреть своим страхам в лицо.

И ведь какой бесстрашный Колька оказался! Сказал, чтоб она из дома не выходила, а наперед сам решил со всем разобраться. Взял в руки скалку деревянную, которой баба Маша обычно тесто раскатывала и пошел на разведку. Но, разве может бабуля усидеть спокойно, когда такое! Через минуту она за ним следом на улицу выскочила, вооружившись шваброй.

Заходит баба Маша за дом и видит, как внучок из деревянного туалетика выскакивает. Глаза такие испуганные.
— Ну что, — говорит она, — Николушка?
— Ничего, ба. Там в подвале банки некоторые побиты. Может, это все-таки землетрясение было?
— Ох! – только и причитала баба Маша.

В подвале и в самом деле оказалось предостаточно попорченного добра. Помимо разбитых банок, на земляном полу в некоторых местах явственно виднелись следы незавершенных подкопов. Даже сгущенка в консервных банках попадала сверху, и теперь дополняла ощущение безграничного хаоса.

Такую вот историю, с утра пораньше поведала баба Маша моей бабушке. А та, со всех ног (как всегда, с остановкой у нас) бросилась на помощь своей верной подруге. Я слушала, едва сдерживаясь от смеха.

Интересовало только одно – куда же Колька успел спрятать поросенка?
Часов в девять я позвонила Таньке, потом Виталику. Собравшись у моей лавочки, мы все вместе отправились выяснять реальные «масштабы случившегося».

V. Развязка

К тому моменту, когда мы оказались у Колькиного дома, баба Маша с моей бабушкой уже убежали в Церковь. Колька, предупрежденный заранее о нашем приходе, открыл калитку еще до того, как мы успели постучать. Вид у него был виноватый.
— Где свин? – с ходу спросил Виталька, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
— Там, — неопределенно ткнул рукой Колька в сторону огорода.
Мы обошли дом. На всякий случай заглянули в подвал, где баба Маша нарочно не стала прибираться к приходу священника. После этого Колька повел нас к деревянному туалету.

— Где свин? – снова повторил Виталька, теперь уже более серьезно.
Колька повернул щеколду на двери туалета. Мы все вчетвером втиснулись в узкую деревянную коробку и уставились в дыру. Поросенок, как ни в чем не бывало сидел внизу на куче помоев и смотрел наверх.
— Хорошо еще, что выгребная яма оказалась пустой, — заключили мы.
— Да, — со вздохом ответил американчик. – Как только его теперь оттуда доставать?
— Как-как, — почесал маковку Виталька, — лезть надо вниз.
— А, может, подцепить чем-нибудь? – спросила Танька.
— Что это мешок с картошкой тебе? Или ведро? – Виталька посмотрел на американчика. – Ну, заграничная душа, накосячил, давай, исправляй! Надо ж скотинку ни в чем неповинную выручать.
Колька попытался уйти от ответственности, — так я тут не пролезу. Узко слишком.
— Верно, — согласился Виталька и тут же добавил, — надо делать подкоп!

Мы вышли из туалета и обошли его по кругу. Точно, другого выхода, кроме как копать не было.

Мы принесли лопату и принялись ворошить влажную землю. Благо, она легко поддавалась. Минут через десять, с обратной стороны туалета образовалась дыра, сантиметров в пятьдесят шириной. Кольке не очень хотелось лезть вниз.

Даже учитывая, что выгребная яма была почти пустой. Он пошел домой и переоделся так, чтоб не жалко потом выбрасывать. Из подвала была заранее принесена клеенка, чтобы принять грязного, выпачканного по самые глаза вонючего поросенка.

Глубоко вздохнув напоследок чистым воздухом, Колька начал спускаться вниз. Мы, сколько могли поддерживали его на руках, но в конце концов он все равно упал. Падение оказалось мягким.

Поднявшись на ноги, он, не отряхиваясь (все равно бесполезно), поднял свина на руки и, подтянувшись одной рукой за торчавший из земли корень, передал его Витальке. И в этот самый момент произошло НЕЧТО.

Калитка, которая с этого ракурса совсем не просматривалась, скрипнула, и во дворе послышались голоса бабушек. И еще чей-то незнакомый. Мы втроем, увлекая поросенка, обернутого в клеенку, за собой, быстро спрятались за малинником. А Колька… Так и остался сидеть в своем укрытии.

Бабушки и в самом деле вернулись не одни, а в сопровождении местного священника. Вместо того, чтобы идти в дом, они сразу направились к месту происшествия, то есть в подвал. А оттуда моя бабушка решила заглянуть в деревянный туалетикк. Так уж принято в селах. Особенно там, где общей канализации нет. То поколение на всем экономить привыкло.

И вот, захлопывается за бабушкой дверь. Священник с бабой Машей уже к дому подходят. А мы все в малиннике сидим. И тут раздается страшный нечеловеческий крик….
***
Ох и досталось нам тогда всем! По первое число.
Но поросенка я все-таки к себе забрала. Им двоим веселее стало жить. А Колька приходил почти каждый день. Кормил. Даже миски кипятком обдавал. Так для гигиены положено.