Архивы российская глубинка

Семкина радость

Вот у вас, взрослых, есть мечты? Конечно, без сомнения! Каждый о чем-то мечтает. Кто-то о машине, квартире, летнем отдыхе, новом платье. А задумывались ли вы, о чем мечтают ваши дети? Игрушки – не в счет. Потому что, даже самый избалованный и капризный малыш, всегда лелеет в душе какую-то великую, огромную как небо, мечту.

Знаю одного дедушку, старенького – престаренького, который, когда был маленьким, слезно просил у родителей собаку. Он тогда думал, что, если бы ему вдруг подарили хоть самого плешивенького щеночка, весь его мир перевернулся бы с ног на голову. Он бы и учиться в школе лучше стал, и по дому всегда-всегда помогал бы родителям, и еще много чего хорошего мог бы сделать…

Но щеночка ему так и не подарили. Столько лет прошло, а дедушка продолжает грустить об этом. Уже сто раз бы сам себе купил, когда взрослым стал. Но нет. Все, ведь, гораздо сложнее в жизни устроено…

I.

Из-за шершавого низкого пня, высунув вперед свою рогатую пучеглазую голову, показался черный садовый жук. Скрестив тонкие передние лапки, он будто бы потер ими друг о друга и принялся зигзагообразно карабкаться вверх по бороздочке, ближе к свету и теплу. Однако, его намерениям так и не удалось сбыться. Пролетавшая мимо сойка подхватила его своим коротким, но очень цепким клювом, перекусила и полетела дальше вглубь леса.

Маленький Семка, лежавший на пузе и наблюдавший эту картину, задравши босые немытые пятки выше головы, быстро вскочил и стремглав бросился к дому, больно царапая ноги о травинки и веточки, попадавшиеся ему на пути. Вбежав в летнюю кухню, он застал бабулю в переднике перед шкварчащей сковородой.

По кухне разносился такой ароматный запах, что у Семки тут же заурчало в животе, и он сперва даже забыл зачем прибегал. Но вскоре вспомнив, принялся трясти старушку за рукав и живо описывать увиденное. Она конечно, удивлялась, охала и широко раскрывала глаза.

Через мгновение за окном послышалось бряцанье железной калитки. Это вернулся с работы дядя Толя, который временно квартировал у бабушки. Всего за две тысячи рублей она позволяла ему жить в своей летней кухне, а так как холодильник и все остальные продукты хранились здесь же, выходило, что он еще и питался с бабушкиного стола.

Семке он как-то не особенно нравился. Вечно сердитый, насупленный, никогда и слова доброго не скажет. И хоть бы, когда бабушке помог продуктов принести или починить что! Ни в жизнь. Зато неизменно садился за стол и каждый раз с прашивал «Что у нас на обед», будто это была его собственная, а не Семкина бабушка.

Вот и теперь, он почему-то прибежал с работы поесть вместо того, чтобы взять с собой бутерброд или купить пакет кефира с булочкой. Старушка живехонько поднесла ему тарелку борща с большой алюминиевой ложкой, поставила посреди стола корзиночку с серым колхозным хлебом и стакан чая. Семка тоже был страшно голодный, но ему совсем не хотелось есть рядом с дядей Толей, так что он просто стоял в углу, подпирая спиной старый деревянный наличник, смотрел задумчиво на дырку в полу возле печки и по совместительству ковырялся указательным пальцем в носу.

Важно и неторопливо дядя Толя доел борщ, умяв при этом целиком, поставленную перед ним корзину хлеба и вопрошающе уставился на старушку, даже не притронувшись к чаю. Бабушка засуетилась:
— Ой, миленький, я еще котлетки не успела прожарить. Может подождешь? Уже скоро.

Не произнеся ни слова в ответ, дядя Толя принялся сёрпая прихлебывать чай, а когда осушил весь стакан, встал из-за стола. Оставив всю грязную посуду, он вышел из кухни и через мгновение Семка услышал, как за окном брякнула калитка. Составив в раковину грязную посуду, оставшуюся после дяди Толи, мальчик сам нарезал себе хлеба и подошел с тарелкой к бабушке, которая как раз загораживала собой большую кастрюлю с борщом.

— Бабуль, а почему ты не выгонишь этого дядьку? Он к тебе пожить въехал всего на пару месяцев, а живет уже целый год. И ведет себя как барин!

Бабушка подняла на него свои усталые добрые глаза:
— Ты еще очень мал, мой дорогой. Многого можешь и не понять.
— Да что тут понимать! — возмутился внучок. – Мне просто, ух как не нравится этот дядька! Вот я, когда вырасту, приеду к тебе опять на лето, и если он все еще будет жить здесь, я скажу ему «Ты или убирайся, или я тебя побью».
Бабушка рассмеялась, — Ну, ты сначала вырасти, а потом посмотрим.

II.

Вечером дядя Толя вернулся с работы злой и сильно выпивший. Так частенько бывало и бабушка старалась закрывать дверь своего дома еще до того, как на дворе слышалось угрюмое и злое бормотание ее нелюдимого соседа. Вот так и в этот раз. Кажется, она по одним его шагам научилась определять, стоит ли запираться.

Дядя Толя по привычке принялся тарабанить в дверь дома кулаком и орать, чтобы ему открыли подвал, где у бабушки хранилась двухлитровая банка спирта. Семка не выдержал и открыв форточку, высунулся оттуда по пояс и заорал во весь дух, чтобы дядька убирался туда откуда пришел. Тот, конечно, его заметил и шатаясь направился к окну. А Семка, было дернулся назад да зацепился маечкой за гвоздик. Пока сообразил, что к чему, сильные и костлявые словно иглы пальцы уже потянули его на улицу. Семка истошно заорал.

На крик прибежала бабушка и только руками всплеснула. В доме было темно, так что старушка долго металась из стороны в сторону в поисках своих очков. А подбежав к двери, отчего-то сразу не смогла отпереть засов и повернуть ключ, который предательски отказывался вертеться в нужную сторону.

В общем, выбежала она на улицу, без обуви в домашних носках и широкой ночной сорочке и видит такую картину: сидит дядя Толя на земле, прижал к себе с силой Семку и слезы льет, горькие. А Семка перепугался от того, что его в форточку вытянули, не шевелится, только глазами непонимающе шлепает. Старушка подошла к ним, присела рядышком на бревнышко и гладит дядю Толю по голове:

– Ну-ну, — говорит, — чего уж теперь плакать.
Семка выбрался наконец из цепких объятий, отскочил в сторону и смотрит сердито то на бабушку, то на дядю Толю. А тот поднял глаза и тихо так, неразборчиво говорит:
— А ты думаешь дядьками такими сразу рождаются? И у меня когда-то сынок был. Да только нет его теперь, — и снова заплакал как ребенок.

Семке почему-то стало его жалко. И страшно уже совсем не было. Он подошел к дяде Толе, и забрался под его тяжелую костлявую руку. Так и сидели долго и молча.

III.

И стали после этого дня Семка с дядей Толей лучшими друзьями. Разговорчивее дядя, конечно, не стал. Все-таки склад человека, один раз формируется. Но зато по части затей каких – червяков для рыбалки накопать или к машинке колесо отломанное привинтить, тут дядя Толя помогать ему стал. И бабушке тоже. Сначала крышу в кухне починил. Самому же спать неприятно. Как дождь идет, так капает с трех сторон. Потом и порог старый подлатал. Словом, время пронеслось незаметно.

А в конце июля приехала мама. У нее на работе отпуск начался. Семка по ней очень соскучился. Мама хотела его на море увезти, но он уговорил ее у бабушки остаться. Зачем, если и здесь пруд есть, ничуть не хуже, чем какое-то там море.
По выходным Семка всегда звал с собой купаться и дядю Толю. А тот никак не соглашался. Да и мама его побаивалась. А один раз бабушкина собака Жулька порвала цепь и убежала. Все, конечно, отправились ее искать. До поздней ночи по полям окрестным ходили, дом-то на самой окраине села стоял. Нашли все-таки. Вернулись усталые, но веселые. Сели в летней кухне чай пить. И после этого дня мама стала с дядей Толей разговаривать. Улыбалась, доброго дня желала. Да и у него, тоже вроде как лицо просветлело.

Вот останавливает он один раз Семку вечером и спрашивает: — А скажи-ка, где твой папка?

А Семка только глаза опускает. Что он скажет если не видел его ни разу в жизни. И хоть бы фотография одна сохранилась. То говорят – летчик, то космонавт. А он уже не маленький, знает, что это совсем разные профессии.
— А хочешь, — говорит дядя Толя, — я буду твоим папой?

Семка посмотрел на него и как бросится на шею:
– Папа! — кричит, — Папа! Я с того самого дня, как ты меня в форточку вытащил, так и подумал, что наверное это ты, просто говорить тебе почему-то нельзя пока!

Растрогался дядя Толя, прижал к себе мальчика. А утром долго и тихо о чем-то разговаривал с мамой в летней кухне. Семку к разговору не допустили. Только когда дверь отворилась, мальчик увидел на крыльце маму с красными от слез глазами.

Когда закончилось лето, мама уехала обратно в город. Но совсем ненадолго. Решила какие-то проблемы на работе и сразу вернулась. Сказала, что теперь они будут жить здесь все вместе.

Читать также:

У бабушки

Дело было в Татарстане. Знаете, какая там природа летом? Это вам не наши Южнорусские степи! Кругом леса, грибы да ягоды. И где-то внизу, змейкой вьется железная дорога. Правда, поезда по ней все больше не ходят, а стоят одни только отцепленные вагоны. Посмотришь с пригорка, на месте родименькие. Будто приросли, вписались, так сказать, в ландшафт. И хотя это совсем не пассажирские вагоны, а так контейнеры, все равно можно помечтать о дальних странствиях.

Однажды мы чуть не домечтались… Спустились вниз, залезли на подножку поезда и стали играть в машинистов. А состав возьми, да и тронься. Еле спрыгнули.

Мама больше всего боялась, чтобы мы под поездом не оказались. Но мы все равно иногда играли под вагонами. А что было делать, если кроме горстки деревянных домиков да одной единственной баньки, ничегошеньки интересного в этой деревне и не было. Здесь вообще летом только городские обитали. А на зиму запирали хатки и возвращались к привычной жизни.

Меня с сестрой каждое лето командировали сюда для поправки здоровья. Мы правда, пока не повзрослели, так до конца и не поняли, в чем именно это здоровье заключалось? Толи в сбитых многократно коленях, толи в немытых ягодах, от которых постоянно пучило, толи в обгрызенных ногтях из-под которых комьями вылетала застарелая грязь?

Ну, может, с грязью я слегка переборщила. Не такая уж она и застарелая была. Раз в неделю наступала наша очередь идти в баню. Там мы приобретали кристальную чистоту, которой хватало минут на пятнадцать – двадцать. А потом все возвращалось на круги своя. Нам такой ритуал приходился по душе, поскольку всю остальную неделю перед сном, полагалось мыть только ноги, в большом общем тазу. И иногда можно было пропустить чистку зубов, сославшись на крайнюю усталость.

Обычно, после такого распорядка, мы долго и нудно привыкали обратно к городской жизни. Мама, в отличие от бабушки, придерживалась иных взглядов, и заставляла нас купаться перед сном каждый день. Ее не интересовало, что в далекие-далекие годы, когда центрального водопровода в некоторых городах и весях еще не существовало, люди (и даже дети) мылись очень редко. И при этом, как говорит бабушка, болели гораздо реже. Вероятно, это-то и называется конфликтом поколений.

Апрелька

Вспоминаю сейчас то время и думаю – ну как можно было находить столько интересных и волнительных занятий на маленьком, отделенном от остального мира, уголке Земного шара? Одна только безрогая корова, приковывала наше внимание ежедневно на добрых два – три часа. Уже не помню, что там за история приключилась с ее рогами. Но, в любом случае, отсутствие такого опасного средства защиты, делало ее постоянным объектом наших посягательств. Звали корову Апрелькой. Сокращенно тетя Шура величала ее Апой.

Наверное, мы уж слишком перегнули палку, со своими ласками, особенно после того, как чуть не накрасили Апрельке старым лаком для ногтей копытца. После этого тетя Шура рассказала нам страшную историю о червяках, которые живут у коров на шерсти и при удобном случае перебираются в живот к человеку. А потом… Брр! Даже вспоминать страшно. Короче, животное мы оставили в покое. Но, поскольку лак все равно оставался, душа требовала активности.

С неимоверными усилиями (и не без травм), все пять курочек, другой нашей соседки Алевтины Васильевны, которые, также, как и Апрелька находились в свободном доступе, побывали на приеме у специалистов по красоте. Тогда мы еще не знали, как точно они называются. На утро, когда Алевтина Васильевна, как обычно пошла в курятник за яйцами, ее чуть кондрашка не разбила.

Козы

С противоположной стороны деревни, обращенной к лесу, паслись старые козы. Бабушка Люба была чуть ли не единственной постоянной жительницей этого убогого поселения. Ее дети жили в Альметьевске, и приезжали к ней почти каждые выходные. Уговаривали перебраться в город. Но пока живы были козы, у бабушки находился неопровержимый аргумент в свою защиту. «Ну куда я скотинку дену?».

Сейчас мне даже вспоминается, как будто я однажды услышала странный зловещий разговор. Бабушка Люба с моей бабушкой разрабатывали план по подмене коз, которые в любой момент могли отойти в мир иной. Впрочем, в то, что моя бабушка могла стать участником преступного заговора, верится с трудом. Это могло быть всего лишь плодом разбушевавшегося детского воображения.

Нас всегда очень беспокоил тот факт, что из леса, возле которого большую часть дня паслись козы, могли появиться волки. Тем более, что по рассказам местных, подобное нередко случалось в прошлые годы. Как бабушка Люба могла так беспечно рисковать жизнью несчастных животных, мы никак не могли взять в толк. И потому, считали своим долгом, посвятить некоторую часть ежедневного досуга охране коз. Вооружившись увесистыми дубинками, мы подобно солдатам, маршировали на опушке леса, в надежде хоть однажды пустить в ход свою доблесть. Увы, случая так и не представилось.

Пчелы

Как-то раз, перед самым маминым приездом, бабушка решила искупать нас в бане. Внепланово. Наверное, чтобы представить в наилучшем виде. На дворе стояли последние дни августа. Маму, против обычного, задержали на работе на целых семь дней. Так что теперь, времени перед школой у нас оставалось катастрофически мало. А еще нужно было купить новые рюкзаки, и блузочки с юбками. Из старых вещей мы конечно же сильно выросли.

Намывшись в бане и освободившись от почти проросшего в волосах репейника, мы вышли на улицу. Раскрасневшиеся, с повязанными на головах полотенцами и в дедовых байковых рубашках, закрывавших наши тощие стесанные коленки. Сестра держала в руках шампунь, мыльницу и мочалку с жёсткой щетиной. Я – один только термос с остатками чая из чабреца. Пока бабушка закрывала дверь в баню на засов (замки здесь не практиковались), мимо нас пролетело несколько больших, нет, аномально больших пчел. Они благополучно спикировали на ближайшую цветочную лужайку и, само собой, целиком завладели нашим вниманием. Очень захотелось поймать одну такую пчелку и увести с собой в город. Ее можно посадить в баночку, кормить, даже выгуливать. И в школу можно принести. Тем более, что на природоведении, учительница рассказывала, как некоторые держат дома муравейники.

За неимением иных подручных средств, мы решили использовать мыльницу. Сестра вытащила из коробочки размякшее мыло, а я, вооружившись этим нехитрым приспособлением пошла в атаку. Вот уже моя рука с мыльницей наготове приблизилась на максимально допустимое расстояние к пчелам. Еще секунда и выбранный объект вместе с цветком окажется в западне. Вот-вот, совсем чуточку… И тут пчелы заметили меня и отлетели в сторону. А потом, отчего-то быстро сменили направление и полетели прямо мне в лицо!

Я замотала руками и, выронив мыльницу с громкими криками помчалась по дороге. Бабушка с сестрой что-то кричали мне в след. Но слов невозможно было разобрать. На выходе из огорода, в котором стояла баня, у маленькой калиточки, которая, как назло, не желала открываться с первого раза, пчелы настигли меня. Радует только то, что, руководствуясь одним им известным кодексом чести, они не стали кусать меня все разом. Лишь одна из них больно – пребольно цапнула за макушку. Но ощущение было такое, словно кто-то с силой долбанул меня палкой по голове. От боли потемнело в глазах.

Вскоре подбежали бабушка с сестрой.
— Ну зачем ты бежала?! – ругалась бабулечка. – Мы же тебе кричали!
— Я от пчел спасалась! – слезы градом катились из моих глаз. Боль была сильной, но обида – сильнее.
— От каких пчел?! – сокрушалась бабушка. – Тоже мне, городские. Это же шершни!
— И разница? – сестра с интересом смотрела на бабушку. – Это что, смертельно?
— Не смертельно. Но больно.

В подтверждение я сокрушенно закивала головой.

Мама должна была приехать только к утру, так что остаток дня мне, как пострадавшей, полагался королевский уход. Банка малинового и вишневого варенья с чаем, никакого борща и возлежание у бабулечки на коленях под книжку «Алиса в стране чудес». Красота.

Мама

Наутро меня разбудили голоса из кухни. Спали мы с сестрой на железной пружинистой кровати, валетом. При каждом неосторожном движении, кровать начинала ходить ходуном. Так что, если просыпалась одна из нас, и тем более пыталась слезть на пол, вторая тоже невольно оказывалась разбуженной.
Мне очень хотелось встретить маму первой, и хоть ненадолго единолично завладеть ее вниманием. Поэтому, делая медленные медузоподобные движения, я спустила на пол сначала одну ногу. Подождала немного. Спустила следом вторую. Сестра монотонно сопела. Тогда я сделала усилие, и как можно осторожнее, сползла всем корпусом на дощатый некрашеный пол и на цыпочках пошла в кухню.

Когда я показалась в дверях, мама с бабушкой сидели за столом. Они повернули свои головы в мою сторону и… Вместо выражения радости и безграничного счастья, я увидела на их лицах ужас! Мне стало не по себе.

— Мам, ты что не рада меня видеть? – я чуть не плакала.
Мама смотрела то на меня, то на бабушку, не произнося ни слова. А у бабушки в добавок ко всему, нервно дергался глаз.

Я подошла и отчаянно уткнулась в мамину кофту. И только теперь почувствовала нечто необычное. Я почти не ощущала прикосновения маминой шелковой кофточки на своей коже. Словно, у меня на голове была надета маска или шлем.

Мама осторожно взяла меня за щеки и развернула к окну.
— Мама! Это что? – тихо спросила она у бабулечки.
— Не знаю, — почти шепотом ответила та. – Может шершень.
Раздираемая любопытством, я тут же подошла к блестящему металлическому чайнику. Нет, такого просто не могло быть!

Я побежала в сени, где у двери на гвоздике висело ручное зеркальце. Сквозь маленький круглый глазок на меня смотрело чудовище. Или, скорее, поросенок. Лицо превратилось в один большой круглый шарик. Щеки опухли так, что казалось, еще немного и нос затеряется в их глубоких сугробах. А глаза… Они исчезли! Вместо моих глаз на лице остались две узкие азиатские щелочки, окаймленные по контуры синими бликами.

Я вернулась в кухню. Наверное, бабушка с мамой уже успели о чем-то быстро переговорить, потому что лица их больше не отражали первозданного животного ужаса. Выглядели они вполне спокойно.
— Ничего, — сказала мама, — сейчас спросим у кого-нибудь таблетку супрастина. Это, скорее всего, аллергическая реакция на укус. И к вечеру все пройдет. Куда там тебя укусили?
Я скорбно указала на затылок.
Мама посмотрела на бабушку и развела руками, — Ну, нервные окончания. Что ж, голова дело такое…

Однако, симптомы мои не прошли не только к вечеру, но даже к следующему утру. Возвращались мы домой самолетом через Казань. Пассажиры в аэропорту смотрели на меня, как на диковинного зверя. Наверное, думали, что я родилась с такими дефектами…

В родном городе мама отвела меня к врачу. Худшие опасения подтвердились. Требовалось время, чтобы симптомы от укуса шершня прошли. Доктор говорил, что скорее всего, задеты какие-то там окончания. А значит, самое лучшее, не принимать медикаменты, а ждать естественного восстановления.

Надо отдать должное, за все время моих горестей, сестра ни разу по позволяла себе отпускать шутки в мой адрес. Даже когда первого сентября я пошла в школу нарядная, как полагается, с букетом цветов … и выражением Фунтика на лице.

Ох, какое же это было тяжелое время! Я бы с радостью, перетерпела свой недуг в одиночестве, в запертой комнате. Жаль, мама придерживалась иного мнения.
Прошло уже много лет с тех пор. Но я до сих пор не люблю пчел. И ос. И шершней. Хотя, если честно, как истинный городской житель, я так и не научилась нормально отличать одних от других.

Читать также:

Колька-Американчик. Про королеву красоты, уроки английского и вкусы

I. Непогода

Третий день шел дождь. Не просто дождь, настоящее стихийное бедствие. Вообще-то, в конце июня в наших широтах любая влага – невидаль. Потому что всем известно – утром, прежде чем скотинку кормить, нужно что сделать? Правильно, включить поливалки в огороде. Тоже самое и вечером. Некоторые (такие, как моя бабуля) до сих пор ведрами воду таскают. И это, при больных-то ногах! Но, у моих родителей, слава Богу, все по-современному уже лет десять как устроено. И, хорошо еще, что свой колодец есть.

Говорят, в последний раз тут такое наводнение лет тридцать назад было. И, главное, что реки рядом никакой. Просто, дождь все идет и идет. Вода забивает до отказа глубокие трещины в земле, переливается через край и стоит чавкающим, хлюпающим болотом позади дома.

Взрослые этому очень рады. Вот, мой папа, например, оправдываясь погодой, сегодня встал на целый час позже положенного. Папа! Вы понимаете, это же невидаль!

Но для меня и остальных ребят, такой расклад ничего хорошего не сулил. Гулять под дождем было невесело. Вернее, весело, но не под таким ливнем. Пока соберешься на улицу, наденешь плащ – дождевик, облачишься в калоши сорок первого размера, да за калитку выйдешь – уже и ног не видно, одна только грязь.

Мы с Танькой по два раза на дню бегали друг к другу в гости. Чтоб никому не обидно было. Если кто-то один все время ходить будет, а другой чистенький такой дома станет дожидаться – это ведь нечестно.

Наше общее разочарование сопровождалось еще и тем, что непогода каким-то таинственным образом влияла на кабельное телевидение. Нет, фильмы-то в общем включались, и первые десять минут все шло хорошо. Но потом начинались помехи, и немного погодя на экране появлялась синяя дребезжащая полоска. Как правило, на самом интересном месте. Причем, меня даже терзали смутные сомнения – не заговор ли это. Потому как, и у Таньки, и у Антошки, и у Витальки, и у меня техника вела себя примерно одинаково.
Мой брат, не представлявший свою жизнь без Интернета в такие минуты лежал на кровати в своей комнате и сверлил глазами потолок. Думается мне, что у него в голове не вертелось ни единой мыслишки. Вот что такое настоящая дегенерация (так папа говорит).

В отличие от него, мы пытались развлечь себя любыми подручными средствами. Хотели даже поросят в дом затащить. Но вовремя опомнились. Очень уж они грязные были. Пришлось листать журналы мод, которые и так были замусолены нами до дыр. Мама не часто покупала подобную макулатуру, а тратить карманные деньги на чужую красоту не очень хотелось.

***
Я просто уверена, что в каждой школе есть своя негласная королева красоты. Та, кому в тайне завидуют окружающие. Надень она сегодня порванные на коленке джинсы, и на другой день в таких же джинсах придут все остальные. Или вот, к примеру, брови. Лично мне не очень нравится, когда они сильно выделяются на лице. Но если модно, так что ж теперь? Ничего не поделаешь. Все делают их толстыми и черными.

Поскольку у нас в селе была одна единственная школа, и мы все знали друг друга в лицо, получившая статус «первой школьной красавицы», автоматически расширяла свои полномочия и становилась уже «первой красавицей на селе».

Без сомнения, в тот год, когда мы заканчивали шестой класс и неумолимо двигались вверх по социальной лестнице, Инночка Арманова почетно председательствовала на своем королевском троне. Она была на целых два года старше нас. И, знаете, может у взрослых и не так заметно, но подростков, каждый год – целая вечность. Инночка давно носила бюстгальтеры, а красилась так, что учителя нередко вызывали в школу ее маму, и вообще, вела себя не погодам смело.

Дело в том, что, если Инночке нравился какой-нибудь мальчик, она тут же приглашала его на свидание. САМА. И если, в городах, подобное практиковали, то у нас она считалась своеобразным уникумом. Прибавьте к этому еще и звание первой красавицы, и вы получите нереальную термоядерную смесь, способную по своему воздействию сравниться с атомной бомбой.

Мы с Танькой как раз листали журнал и смотрели на толстенные брови модели, похожие на лесную просеку, когда раздался тот роковой звонок.

II. Роковой звонок

Она никогда, ни разу в жизни не звонила мне. Ни то, что не звонила – даже не здоровалась на улице. А что ей, собственно, с малолетками дела вести? Потому-то голос на противоположном конце провода и ввел меня в некоторый ступор:
— Инна? Ты? – растерянно переспросила я.
— Ну, а ты ожидала президента услышать? – голос ее звучал немного насмешливо. Впрочем, как обычно.

Воцарилось неловкое молчание. О чем можно говорить с человеком, если вы до этого, в принципе не перекинулись не единой фразой? За всю жизнь!
К счастью, ее мое молчание не смутило, и она продолжила, как ни в чем ни бывало:
— Чем занимаешься?
— Да так, журналы листаем, — ответила я и тут же пожалела. Выглядело не очень круто. Нужно было соврать что-то типа, «пью кофе и читаю психологию личности».

Снова смешок в трубке.
— Слушай, я знаешь зачем звоню (ну не уж-то она наконец перешла к главному), ты, говорят с этим американцем хорошо трешь?
— Ну, как. Просто он иногда тусит в нашей компании, — я примерно начинала понимать, куда она клонит.
— Знаешь, не в службу, а в дружбу (А разве мы друзья?), познакомь меня с ним. Только так, чтоб без всех этих ваших мальков.
— Как? – не поняла я.
— Ну как… Давайте, к примеру, сходим погулять втроем. Ты, я и он. Типа случайно? Идет?
— Ну, не знаю… — замялась я. – Погода вон какая. Куда же мы пойдем?
— Да. Верно, погода и в самом деле дрянь. Ну, тогда, давай ты с ним вместе ко мне в гости придешь? Знаешь, где я живу?

Еще бы! Кто не знал где живет Инночка! На лавочке возле ее забора обычно тусовались все самые крутые ребята нашего села. Причем, многие из них были гораздо старше ее. Неужели ей совсем-совсем не скучно будет с Колькой? Ему же только тринадцать. Правда он, американчик, а это бонусом накидывает ему определенные очки. Да что там, это возвышает его над всеми нашими ребятами. И при том он еще такой умный, и воспитанный, и правильный. Вон, после того случая, когда он ребятам сказал, что у них в Америке курят только самые отстойные, наши ни разу с сигаретой в проулок не бегали! Это авторитет называется!

Мне так сильно не хотелось соглашаться на ее предложение. Просто, о чем нам с ней говорить? И как одеться? Как себя вести? Но я никак не могла найти достойную причину для отказа.
— Ну так что? – нетерпеливо напирала Инночка. – Придете? Давай, к примеру, завтра часиков в двенадцать? Все, смотри, я на тебя очень рассчитываю. Давай, подруга. До встречи.

Связь оборвалась.

И когда это, интересно, мы стали подругами? Конечно, перспектива такой дружбы меня завораживала. Ведь, это означало, что в будущем учебном году, мой школьный статус взлетит до небес. Я словно заимствовала у Инночки частицу ее крутости. Но, с другой стороны, неприятное чувство засело в груди. Будто я совершала предательство. Не совсем понятно, по отношения к кому. Толи к себе, толи к Кольке, толи ко всем своим ребятам, которых Инночка немилостиво называла мальками.

Поразмыслив немного, я вдруг заметила на себе пронзительный взгляд Таньки. Она терпеливо ждала, чтобы я пересказала ей содержание разговора. Скрыть было бы просто некрасиво. К тому же, мое воспаленное сознание требовало исповеди.

III. Чай и пирогом

Конечно, Таньке легко было рассуждать. Ведь она-то сама давно и безнадежно была влюблена в Витальку. И хотя мы никогда вслух не обсуждали эту тему, я начала догадываться еще в третьем классе. А окончательно уверилась к пятому.

Просто нужно быть слепым, чтобы этого не заметить.

Вердикт Таньки был определенным – нужно идти в гости к Инночке, тащить с собой американчика, а потом, ради всеобщего просвещения, рассказать нашим, как там дома у первой красавицы. План в целом, был неплохим. За исключением одного пункта. Вероятность, что Колька влюбится в Инночку, как по мне, так фактически была стопроцентной. Но какие контраргументы я могла привести? То-то же!

Через час мы с Танькой облачились в калоши и дождевики, прихватив зачем-то с собой еще и зонтик, и кусок абрикосового пирога, так как разговор намечался долгий, и отправились к Кольке.

Когда мы подошли, он сидел под навесом на крылечке бабы Машиного дома, и читал какую-то книжку.
Мы подняли щеколду над калиткой и без приглашения шмыгнули во двор.
— Привет! – затараторила я. – А у нас тут пирог с курагой. Вот…
Колька заулыбался. – Сейчас я бабушку разбужу, чтоб чайник поставила. У нее сегодня давление.
— Зачем будить? – удивились мы.
— Просто… — он замялся.
— Ты что, не умеешь газовые печки включать? – догадалась Танька со смехом.
— Нет, — сконфузился он. – Умею, конечно. Просто там спички, и газ как-то туго идет. Боюсь, дом взлетит на воздух.
— Ладно, — сказала я. — Не буди свою бабушку. Сейчас мы все сами включим.

Минут через десять мы уже сидели под навесом на широком крылечке, куда вытащили маленький журнальный столик и стульчики. Так у бабы Маши было меньше шансов проснуться от нашего гогота.

Поразмыслив немного, американчик взял свою чашку с куском пирога и опустился на коврик.
— Так удобнее, — пояснил.
Коврик был не очень чистым. Но мы с Танькой, переглянувшись тоже взяли чашки и уселись на пол. Зачем только стол волокли?
— Так в фильмах всегда делают. Сидят на полу, и не боятся замараться, — шутливо заметила я.
— Замараться? – переспросил Колька.
— Ну, то есть, испачкаться, — быстро поправила я. Мне все еще было непривычно, что он не знал значения некоторых слов.
— У нас и в школе иногда уроки так проходят, — добавил Колька. – А в элементари, то есть, в начальных классах, дети вообще большую часть дня сидят вокруг учителя на полу, песенки поют.
— Вот это круть! – не выдержала моя подруга. – Да если б у нас такие уроки были, никто бы и прогуливать не хотел.

Колька засмеялся.

Я решила переходить к главному. Перед смертью же все равно не надышишься.
— Слушай, Коль, ты завтра в обед что делаешь?
— Даже не знаю, — начал он, — в моем плотном графике столько всего. —
Он сделал вид, будто листает невидимую книжечку. – Так, бассейн, тренажерный зал, фехтование… Уточни, какое конкретно время?
— Около двенадцати.
— О, надо же. Я как раз совершенно свободен! – он возвел руки к небу. – Отменился урок китайского, так что все в порядке.

Мы с Танькой рассмеялись. – Ну тогда, давай пойдем в гости к одной девочке. Она очень хотела с тобой познакомиться.
— Пойдем, — согласился он. – Вы за мной зайдете или мне подойти куда-то?
— Нет, -начала оправдываться я. – Пойдем только мы с тобой.

Мне вдруг стало так неудобно перед своей подругой. Получалось совсем нехорошо. Нужно было сразу выставить Инночке свои условия. Или мы приходим втроем или никак. К счастью, подруга великодушно сама взялась все разъяснить американчику:

— Понимаешь, я в это время никак не могу. У меня, э…., мне мама сказала картошки начистить. На борщ. А ты знаешь, сколько это? – Танька растянула руки в стороны, показывая воображаемый объем. – И потом еще уборка. Целый дом! У вас там заграницей детей, наверное, так не эксплуатируют.?
— Не всех, — ответил Колька. — Точнее, почти никого. Но меня мама, заставляет убирать свою комнату. Они с папой иногда из-за этого ругаются.
— Подожди, — любопытствовала я, — а как же у других? Кто убирает?
— Ну, чаще всего раз в неделю приходят специальные люди.

Мы с Танькой мечтательно вздохнули. Интересно, что бы ответила на это моя мама?
— Ну так мы договорились? – спросила я, когда эйфория от заграничной жизни отступила.
— Нет проблем, — сказал Колька и больше мы к этой теме не возвращались.

IV. В гостях

На другой день, я долго ковырялась в своем шкафу, тщательно перебирая имеющийся гардероб. Не сказать, чтобы вещей в моем арсенале было недостаточно. Просто все это, само собой, меркло по сравнению с Инночкиными фирменными костюмчиками, за которыми она раз в месяц с мамой ездила в город.

Вообще, надо сказать, что, небывалая популярность, которой пользовалась эта королева красоты в нашей, молодежной среде, имела обратный эффект у взрослых. Инночкина мама была разведена. Сам по себе этот статус в наших непросвещенных кругах имел негативную окраску. Особенно неистовствовали такие, как моя бабушка. Они считали, что у каждой женщины обязательно должен быть муж. Иначе, от одиноких начинало «пахнуть». Чем именно, мне никогда не удавалось узнать.

В добавок ко всему, мама Инночки работала на почте в центре села. Сами знаете, какое у нас сейчас отношение к работникам почтовой службы. Чуть что не так, письмо не вовремя дошло, или посылка помята, так сразу кто виноват? Конечно тот, кто эту посылку вручает.

Но даже работа не могла вызвать такого негодования, огорчения и обиды (а может и всего сразу) у жительниц нашего села, как то, что Инночкина мама умудрялась ходить по нашим колдобинам на каблуках. Да и при том красилась. Не так, конечно, как модели из журналов. Но губы там подвести, ресницы, стрелки. В общем, такое у нас не сильно приветствовалось. От того и на Инночку, и на ее маму всегда смотрели косо. Но им, кажется от этих взглядов худо не становилось.

В конце концов, разозлившись на себя за все эти бестолковые примерки, которые, кстати, не могли укрыться от осуждающего взгляда старшего брата, я выбрала обыкновенные джинсовые шорты и простую белую футболку с надписью Life Stile. Да, вероятно, я уже упоминала об этом в прошлых историях, с английским языком у меня отношения не складывались совсем. Вернее, они бы, наверное, и могли сложиться, да только к тому моменту, когда у нас в школе начался предмет иностранный язык, англичанка переехала в город. И директору ничего другого не оставалось, как попросить вести этот урок учителя биологии, Татьяну Семеновну. Увы, ее эрудиции хватало только на то, чтобы преподавать нам немецкий. Притом ни на секунду, не отрывая глаз от книги.

И, если честно, до приезда американчика, меня сей факт не особенно беспокоил.

Без двадцати двенадцать я зашла за Колькой, мы зашагали по направлению к Инночкиному дому. К счастью, сегодня дождя не было. Но сырость прошлых дней все еще давала о себе знать.

Дорогой мы болтали. О машинах, кенгуру, школах, космонавтах… Словом обо всем, что только приходило на ум. Я уже давно заметила, что с Колькой можно не задумываясь говорить почти не раздумывая над словами. Может от того, что в моем сознании он ассоциировался в огромным, неизведанным миром, расположившимся на подступах к нашему крохотному селу. И мне казалось, что Колька непременно должен разбираться во всех областях вселенского знания.

Когда мы подошли к дому с обыкновенным синим заборчиком, ничем не отличавшимся от моего или Танькиного, Колька сам позвонил в звоночек.
Инночка открыла калитку примерно через двадцать секунд. Это я знала почти наверняка, потому что во время ожидания, в моей голове работал самопроизвольный маятник. Вот сейчас отсчет дойдет до шестидесяти, и мы уйдем. А потом скажем, что звонили, но никто не открыл дверь.

Увы. Выглядела она как всегда безупречно. Мне даже показалось, что так обычно не ходят по дому. И тяжелые золотые сережки в ушах, и макияж (вот уж точно, как из журнала мод), и платье, почти вечернее.
Колька сконфуженно протянул ей коробку конфет (так баба Маня велела). И еще пробормотал что-то о «приятном знакомстве». Может, и его смутило ее сияющее великолепие.

Мы прошли в дом, и я машинально отметила для себя обстановку, чтобы потом рассказать обо всем ребятам. По сути, ничего такого уж особенного здесь не находилось. Ну, разве что, несколько картин на стенах. Причем, не природа, не лошади, а какая-то разноцветная мазня. Заметив направление моего взгляда, Инночка пояснила:
— Абстракционизм. Это мама увлекается. Но, я не сильна в искусстве.
(Что за фразочки? «Не сильна в искусстве». А в чем ты сильна?!)
Наверное, ее речь в большей степени была направлена к Кольке. Тот согласно кивнул. – Да, я тоже.

Инночка усадила нас за стол. Чинно предложила чай, кофе. Мы единодушно выбрали кофе. Не знаю отчего. Может, в ее присутствии, не только мне, но и Кольке хотелось выглядеть старше.

Потом мы пили и ели сладости. Разговор не очень клеился, до тех самых пор, пока Инночка не перешла на «нюансы английского языка». Здесь уж Колька заметно оживился. Наверное, ему было приятно выступать в роли учителя. Откуда только ОНА могла знать английский, если в ее параллели тоже учили немецкий?

Так или иначе, беседа захватила их обоих. В довершение всего, Инночка принесла откуда-то справочник, и пересев на диван к Кольке, стала с заискивающим видом уточнять какие-то правила и глаголы.
(Блин! Ну на фига ей это!)

У меня внутри все так и кипело. Когда часы пробили два, я встала и под благовидным предлогом засобиралась домой. Причем, даже придумывать ничего нового не стала. Также как моя Танька, прикрылась борщом и уборкой. Колька не понял подвоха. Зато поняла Инночка. И быстренько так уверила меня, что она сама потом проводит Кольку домой. Чтобы он не заблудился. (Маленький, прям! Через год по нашим российским законам, ему уже можно паспорт получать. А он три улицы не пройдет. Заблудится).

Я вышла за калитку и побежала. Так быстро, что через минуту уже запыхалась. Остановилась, попила в ближайшей колонке. И кофе у нее какой-то отвратительный! И пить после него хочется жутко!

V. О вкусах не спорят

За то время, пока мы сидели у Инночки, погода совсем разошлась. Палящее солнце быстро облагородило серое небо.

Домой идти не хотелось. Так что я направилась к нашему бревну. Не прогадала. Ребята во главе с Виталькой, быстро стекались сюда со всех концов села, как мухи на варенье. Вскоре пришла и Танька.

Все, конечно, уже знали, что Инночка «запала» на американчика и теперь требовали от меня полнейшего отчета. Пришлось рассказывать.
Внимательно выслушав мою грустную повесть, Виталька заключил, что дело ясное, и больше говорить о нем не стоит. Потому что, как и известно, Инночка своего не упустит. Теперь они повстречаются до конца лета, а потом он заберет ее с собой в Америку. Потому что, таких как она не бросают. И потом, раз английский она уже знает, считай пол дела сделано. И у них там в Америке девчонки какие – жирные, некрасивые. А Инночка, она и здесь -то особенная, а там, тем более – на вес золота.

При этих последних словах, Танька странно поглядела на Витальку. Он не заметил ее взгляда.
Мне хотелось рыдать.

Оставалась последняя надежда, и я невзначай так заметила, что, может ее из страны не выпустят. Ведь это же не просто так, а документы разные заполнять нужно.

Но Виталька развеял мою последнюю надежду:
— Ты чего! Вот дурная! Так это ж и по телику показывали. Типа вызов невесты делаешь. На границе говоришь пограничникам, вот, мол, жена моя будущая едет. И делов.
До вечера я сидела, как в воду опущенная. Смеяться не хотелось. Даже семечки грызла без охоты, чтоб не сильно выделяться. Около семи пришел Колька. Завидев его, Виталька заорал не своим голосом:
— Опа! А чего один? Где невеста?
— Какая невеста? – не понял американчик.
— Ну как, какая, — подхватили остальные ребята. – Твоя! Мы уже все знаем. Не отмахивайся.

Я виновато опустила голову.
— Никак, — пожал плечами он. – Сидел. Уйти было неудобно. А Светка почему-то раньше убежала и оставила меня одного.
Я пролепетала что-то про борщ и уборку. Никто не услышал.
— Ну давай, колись, — напирал Виталька. – Как оно? Хороша невеста? Целовались?
— Нет! – замотал испуганно головой американчик. – Зачем целовались. Ей помощь нужна была с английским. Я так и понял, что она меня за этим позвала в гости.

— Да ты чего! – нахмурились пацаны. – Какая помощь! Это ж у нас тут, не в обиду девчонки, номер один. С ней любой замутить готов. А ты своего счастья не видишь. У вас там, поди, таких и нет.
— Таких… нет, — согласился Колька неуверенно.
— И что? – не отставал Виталька.

И тут Колька выдал такое, после чего Земля снова завертелась в правильном направлении.
— Да она вообще-то не в моем вкусе. Очень ненатуральная.

Пацаны так и ахнули.
Колька поспешил оправдаться. Такой уж он был тактичный человек, — Нет, я хотел сказать, что она симпатичная. Но, мне не очень удобно, когда на девушке много косметики. И сережки блестят. И вообще… У нас так одеваются только в Латинских кварталах.

Воцарилось молчание. Первым его нарушила моя Танька:
— То есть, ты хочешь сказать, что если у человека есть деньги, он одевает дорогие сережки, макияж дорогой, модельный и все такое, то это он типа латинец?
— Э…, нет. Просто, одежда должна быть удобной. И… вот вы вчера спрашивали, почему мы в школе на полу сидим? А как ты сядешь, в таком, как это сказать…
— Прикиде, — подсказал кто-то.
— Да, в таком прикиде.

Мы все глубоко задумались. Колька не сказал ничего нового, чего бы мы не слышали ранее. И все же, странно это было слышать от мальчика из ДРУГОГО мира.

***

В душе моей с того дня вновь воцарилась гармония.
А в школе, с началом нового учебного года все как-то разом потеряли к Инночке интерес. Не знаю, слухи ли, или мы просто стали старше и умнее.

Показать меньше

Про какашки

И пусть вас не смущает название рассказа, ибо каждое слово здесь – сущая правда. История эта произошла в одном крошечном промышленном поселке на юге России в Советские годы. Поселок этот стоит и по сей день, правда промышленность слегка захирела. Но зато какие веселые и добродушные люди расхаживают по его маленьким улочкам! Купаются в озере, на дне которого стоит, словно мифическая Атлантида затопленный по воле сильных мира сего поселок, с саманными хатками. Ловят рыбу и еще много чего делают, потому что зимы у нас теплые, а лета, вообще, испепеляющие.

Человек, от лица которого я буду излагать эту повесть, не очень молод, но, однако ж и не стар. Детство его, как и у всех обыкновенных советских мальчиков и девочек, проходило в целом беззаботно, а иногда так задорно, что хотелось толи плакать, толи смеяться. Вот вы сейчас прочтете и сами поймете все.
***

Мы тогда учились в четвертом классе. Я и мой друг Алексей. Друзья, что называется не разлей вода. И всегда нас на подвиги тянуло. Помню как-то сидим у него на балконе пятого этажа и мальчишек соседских пульками из пистолетов обстреливаем, а они нас. Но их больше было, так что мы стали самодельными бомбами в них бросать. На самом деле это конечно были ненастоящие бомбы, а все что под руку попадалось — яйца, помидоры, картошка. Что и говорить, веселое время…

Училась тогда в нашем классе одна девочка, Ирка. И почему-то, она нам с Алексеем обоим нравилась. Как-то раз решили мы к Ирке в гости наведаться. Пришли, позвонили в дверь, а она такая серьезная нас встретила и сказала, чтоб мы уходили. Да еще и дверь со всей силы закрыла. Рассудив логически, мы решили, что раз она так сильно дверью хлопнула, то родителей ее точно дома нет. И захотели ее разыграть. Ну, думаем, залезем сейчас к ней на балкон (а квартира на первом этаже была), пройдем в комнату, достанем чашки и сядем на диван. Она зайдет, увидит нас и удивленно скажет «А вы тут что делаете?«, а мы невозмутимо ответим, что чай пьем. Тогда мы еще не знали, что дверь у Ирки так громко захлопнулась потому что сквозняк был, и что ее папа на кухне в это самое время газету читал.

Подгоняемые своими озорными мыслями, мы оббежали дом с обратной стороны и стали на балкон карабкаться. Но так как оба ростом были невысоки, у нас ничего не получалось. В это время мимо проходил наш товарищ Колян. Он учился на год старше и был в добавок на голову выше нас обоих. Мы рассказали ему свою задумку и попросили подтолкнуть нас — сначала меня, потом Алексея. Коляну затея очень понравилась и он нас живо подтолкнул.

Оказавшись на Иркином балконе, мы открыли дверь и вошли в зал. Я на цыпочках прокрался в коридор чтобы посмотреть где Ирка и тут услышал шелест газеты из кухни. Высунув свою лохматую голову из-за угла, я увидел Иркиного папу и очень растерялся. Нет, наверное сперва испугался, а потом растерялся. Потому что если бы я не растерялся, то тут же схватил бы Алексея и стрелой вылетел с ним через входную дверь на лестничную клетку, а оттуда на улицу. Но вместо этого я почему-то потащил его обратно на балкон. И когда мы уже перевесили по одной ноге на противоположный край парапета, откуда ни возьмись появилась старуха, которая принялась на всю ивановскую отчитывать нас «малолетних воров» и грозить милицией.

Нам бы сигануть вниз, да невзирая на ее крики, помчаться прочь со всех ног, с места своего так и не свершившегося «преступления». Но вместо этого Алексей почему-то стал убеждать ее, что мы никакие не воры, а просто хотели разыграть свою одноклассницу. А я в это время стоял на стреме и смотрел не идет ли Иркин отец. Разумеется в конце концов, отец пришел. Мы от страха даже не успели спрыгнуть вниз. А вместо этого, оказались пойманными за уши его здоровенными ручищами. На наши крики из своей комнаты вышла Ирка. Отец спросил ее, знает ли она нас. Надо отдать должное, Ирка только кивнула, но не стала говорить, что мы с ней в одном классе учимся.

Выйдя на улицу, отец повел нас прямиком в милицию. Но так как поселок наш был маленький, он то и дело останавливался и здоровался с кем-то за руку. Улучив один из таких подходящих моментов, мы с Алексеем дали деру что есть мочи. Но мужчина оказался очень упертым, и заметив «пропажу» помчался следом. На окраине поселка у нас тогда стройка была. Большой пятиэтажный дом с кучей разной арматурины вокруг. Мы забежали в него и поскакали по лестнице на верх. Но добежав до второго этажа, решили спрятаться в одной из дальних комнат. Толи мы были такие глупые, толи отец у Ирки оказался слишком умным, в общем наше местонахождение он вычислил без труда. Едва заметив его в дверном проеме, мы подбежали к окну и сиганули разом вниз. А под окном оказалась яма, поросшая до верху густой высокой травой. Упали мы в эту яму, все ноги себе перебили. Пока поднимались и потирали ушибленные места, отец Ирки спустился вниз по лестнице и направился к нам.

Сразу на уровне ямы находился вход в подвал. Влезли мы в узенькое окошко и оказались по щиколотку… в канализационных отходах. Там, кажется, трубу какую-то тогда прорвало и рабочие еще не успели починить. А отец Иркин уже следом за нами лез. Делать нечего, пробираясь как можно осторожнее, мы пошли вглубь подвала, утопая все глубже в зловонной жиже. Мужчина посмотрел на это дело и не стал мараться. Махнул, наверное, рукой и ушел. Подумал, что нас и так уже судьба наказала.

Хорошо еще тогда летние каникулы были. Мы с Алексеем потом от него целый месяц по поселку прятались. Только завидим где-нибудь вдалеке, так сразу в проулок ближайший сворачиваем. И очень боялись первого сентября. Думали, вот придем на линейку, а там он. И перед всеми начнет нас стыдить и обзывать ворами. В то лето как раз в нашем поселке кто-то две квартиры обворовал, так мы думали это все на нас и повесят.

…Прошло много лет. У Евгения уже и свои дети школу окончили. Но когда он рассказывал мне эту историю, его глаза также, как наверное давным-давно, светились озорным мальчишечьим огоньком. «Вот так, — заключил он, — самые обыкновенные какашки оказались для нас очень кстати».

Показать меньше

Колька — американчик. Про бизнесменов и поросят

I. Идея

Сколько денег может скопить за одну только учебную четверть при желании обыкновенный школьник? Ну, скажете вы, смотря какой школьник. Правильно, конечно. Ведь взять, допустим, двенадцатиле́тку в столице, в крайцентре и у нас в селе. Это совсем разные доходы. В столице можно в школу на метро ездить или автобусе, а можно вставать в шесть утра и выходить из дома за час до школы. Пешком. Вот вам уже и экономия. А у нас что? Ну, дадут иногда на булочку. На семки в выходной или на мороженное. Зимой еще куда ни шло. Там за одни рождественские колядки (у нас, в просторечье «кутья», как каша) можно по родственникам пройтись и насобирать побольше. Но ведь это один только раз в году бывает. А хорошо бы каждый месяц. И еще хорошо, если бы мысль гениальная, о которой пойдет этот рассказ, пришла к нашему Витальке месяца на три – четыре раньше. Мы б тогда свои «накутеванные» деньжата не растрынькали на всякую чепуху.

На самом деле, история с кладом – это не первая инновационная идея, пришедшая в голову к вождю нашего маленького сельского юношества. Виталька был очень любознательным. И, наверное, если бы родиться ему в месте побольше нашего, шансы его на покорение мира многократно бы возросли.

Мама Витальки работала на полуразвалившемся колхозном предприятии, которое со дня на день должны были выкупить «инвесторы». Это новомодное слово в нашем селе знали все с детского сада до глубокой пенсии. С тех пор, как лет десять назад предприятие официально признали убыточным, от колхоза медленно стали отделяться те, у кого руки и голова работали более или менее хорошо. Остальные ждали этих самых «инвесторов», приезд которых должен был круто переменить нашу жизнь.

Мама Витальки, замечательная, всегда улыбчивая женщина была, может быть не такой рукастой и головастой как остальные. Но зато по своей части могла делать практически все. Доила, мыла, кормила, белила, ремонтировала. За неимением помощников, сына она с малолетства таскала с собой на работу. И там, насмотревшись и, главное, наслушавшись настоящей, неприкрытой жизни, Виталька рос таким, что, как говорят, каждый раз бросался в омут с головой.

Вот как теперь. В первых числах апреля, на перемене в столовой он выдал нам свою новую концепцию «построения малого бизнеса на селе». Идея заключалась в том, чтобы каждый из нас за оставшееся до каникул время, откладывал карманные деньги. Потом в складчину (потому что, ну в самом деле, сколько мы там могли накопить?) на сбережения, мы приобрели бы по поросенку. Маленькому. Потому что стоят они не так дорого. Раскормили их за лето, а к осени — зиме продали. Вся необыкновенность плана состояла в том, чтобы не потратить эту первую прибыль, а вложить ее обратно в дело. То есть купить уже не по одному, а по два или три питомца. Через три – четыре года каждый из нас (как и во всех планах Витальки) должен был приезжать в школу на личном авто. Ничего, ведь по селу можно и без прав кататься.

Нам эта идея, признаться, очень нравилась. Мы вообще всегда были за любой кипиш. И, само собой, авторитет нашего лидера никто даже и не думал подвергать сомнению. Ну, например, спросить совета у взрослых. Или книжку какую в библиотеке взять. Да хоть бы тот же интернет.

Оставшиеся два месяца все мы осаждали голодными взглядами, тетю Любу, школьную буфетчицу, не покупали мороженное с семками и вообще вели самую аскетичную жизнь. За отличное окончание учебного года папа еще дал мне пятьсот рублей. И Таньке родители тоже дали. Итого на двоих, вместе с карманными, у нас с ней выходила одна тысяча восемьсот двадцать шесть рублей. У остальных ребят доходы не сильно отличались.
Виталька знал, где купить поросят по восемьсот пятьдесят рублей за штуку.

Оставшиеся деньги нужно было потратить на корм.

Вспоминаю такую картину. Выходим мы все по очереди за ограду фермы соседнего села, и у каждого тачка, в каких бетон возят, ну или телега. А Оля, моя одноклассница и ее родная сестра Маринка (у них год всего разница была) катят коляску, потому что ни тачки, ни телеги в хозяйстве не нашлось. И сидят наши поросята в этих транспортных средствах, смотрят ошалелыми глазами на мир и, наверное, думают-гадают, куда это их везут.

Мы с Танькой решили так, что поросенок будет содержаться у меня. Потому что, во-первых, у нас на скотном дворе находилось свободное помещение, рядом с курятником. А, во-вторых, у Таньки родители очень строгие были. Кто их знает, как они на эту бизнес-идею отреагируют?

Я, тоже не собиралась своим все выкладывать. Загон этот свободный, от кур наших далеко находился. Мама туда не часто наведывалась. — Ну,- думаю, — даже если и услышит чего, так можно подумать, у соседей скотинка завелась.

II. ШпиЁн

Вся эта история с поросятами у нас завязалась как раз в ту пору, когда Колька – американчик только приехал в село. Потому-то, может, мы и не слишком к нему приставали со своей дружбой.

После происшествия с желтопузом, он несколько дней не появился на улице. Мы уж было подумали, что он так до конца каникул и просидит дома. (Хотя, чего ему одному там делать, без айпада?). А в конце недели, они вместе с Виталькой сами наведались ко мне в гости. Родители как раз поехали по делам в город. Так что я безбоязненно повела их на осмотр поросенка, про которого, кстати, как выяснилось, мои домашние и так все знали. Виталька-то своего питомца предусмотрительно сбагрил Антону. Еще и названивал по три раза на дню с проверками – что ел, что пил, как спал. Ну прямо дите малое.
Оказалось, что американчик уже совсем оправился от пережитого, и теперь с удвоенной силой интересовался почти всем, что видел.
Смерив поросенка оценивающим взглядом, он спросил разрешения погладить его.

Рыжий, лопоухий комок и в самом деле смотрелся очень тщедушно.
Я говорю, — гладь, конечно, только смотри, чтоб не цапнул. А то у него зубищи вон какие!
Колька осторожно погладил. Поросенок стоял смирно.
Мы еще некоторое время потоптались возле загона, а потом пошли в летнюю кухню пить чай. Говорили, конечно, про заграничную жизнь. Мы с Виталькой вспоминали все, что видели в кино и выпытывали, что из этого правда, а что вымысел. А вот американчик, в свою очередь, все выспрашивал про поросенка. Сколько стоит, сколько прибыли, какой уход.
Умный Виталька сразу смекнул, что к чему.
— Ты чего, шпиЁн, собираешься нашу российскую технологию своровать? – ухмыльнулся он.
— Зачем своровать? – не понял юмора Колька. – Просто посмотреть, как оно пойдет. Если реально деньги приносит, и почти без вложений.
— Ну так тебе надо себе свина завести. Вот и поймешь, что к чему! – воодушевился Виталька. – Могу устроить.
Колька огорчился, — только у меня ведь интернета теперь нет. Как же я разберусь?
— Ой-ой, вы поглядите! – возмутился Виталька. – Да у тебя тут такие головы рядом! Какой там интернет. Мы ж в этой теме все с детства!

Я слушала этот разговор, и даже гордость брала. Ведь и в самом деле. Это у них там в Америке, все технологии, прогресс. А мы, сельские, с детства и за курочками, и в огороде. Ничего, что свиней никогда не держали. Но зато, вон соседи, с одной стороны, да с другой давно промышляют. Чего тут сложного?

Так вот допили мы чай. А потом зашли за Танькой, Антошкой, которому было дозволено временно покинуть свой наблюдательный пост и еще за парочкой ребят по пути, и пошли покупать поросенка. Персонального. Колькиного. Благо, ему мама денег наличных хорошо оставила.

III. Выход есть!

Купить-то мы свина купили. А где разместить не подумали. У бабы Маши огород восемь соток, но живности никакой. Все засажено малиной, клубникой и много еще чем. Была суббота. А по выходным баба Маша вечерами уходила торговать семечками к зданию клуба. Там проходимость больше.

Дождавшись, когда территория будет свободна, мы гуськом проникли во двор. И хотя я прежде много раз бывала здесь с бабулей, до этого самого момента, весь масштаб трагедии был мне не вполне ясен. Ну ладно у нас, или у Антохи – загоны, оставшиеся от другой скотины. А тут что? Где держать поросенка? Ведь это не на день или два!

Но мудрый Виталик как всегда проявил чудеса логики. Под домом находился большой и темный подвал, где баба Маша хранила свои закрутки, пустые банки и неимоверное количество жестянок со сгущенкой, сохранившихся еще, наверное, с советских времен. Решено было упрятать туда поросенка на время. Выгуливать, конечно, кормить. А через несколько дней, ребята обещались сделать большую (метра два длиной) клетку, из металлической сетки, оставшейся у Виталькиного дядьки от установки заднего забора к соседям.
— Вот видишь, — говорил наш идейный и вечно неунывающий вдохновитель американчику, — теперь знаешь, что мы русские так просто не сдаемся. Это не ваша заграница.
Колька согласно кивнул.

Мы еще потусовались немного во дворе у бабы Маши, а как стало смеркаться, разошлись по домам, предварительно накормив и закрыв свина в подвале.
Ночь прошла тихо. А на другой день, чуть свет, прискакала моя бабуля и рассказала престранную историю, услышанную по телефону от бабы Маши.

IV. Происшествие

Вчера вечером, она (баба Маша) вернулась домой после своей торговли как обычно. То есть около десяти. Ее внук, Колька уже лежал в постели и читал какую-то книжку по школьной программе, привезенную с собой из Америки.
Баба Маша заварила травяного чайку, и не смотря на все отговорки, таки заставила любимого внучка выпить этот ароматный напиток. А то ведь, у них там такого нету! Выпила она и сама. А еще присовокупила свои обычные сонные капли. В этом возрасте уже без капель иной раз и всю ночь лежишь, не сомкнувши глаз.

Не смотря на двойной эффект, примерно около полуночи, бабу Машу разбудил странный и даже недобрый звук, доносившийся будто из подполья. Словно, какая-то неведомая потусторонняя сила старалась оторвать дом от земли. На половицах явственно ощущалось шевеление и скрежет.

Баба Маша не стала сразу бить тревогу и поступила так, как на ее месте наверняка сделала бы любая. То есть она достала из шкафа святую воду и окропила ей дом.

На удивление, все прекратилось. Но уже через минуту восстановилось. Сопровождаемое теперь и звуком, похожим на хрюканье. Вспоминая, что согласно Библейским сказаниям, нечистые вошли как раз в свиней, баба Маша подумала, что это за ее грешной душой пожаловали темные силы из Преисподней. А потому, растолкав все-таки внука, она со слезами на глазах, начала с ним прощаться.

Бедный Колька не сразу все понял. А когда до него наконец дошел смысл ее слов, он сразу побледнел и не отходил от бабушки до самого утра. Такой заботливый! Распереживался за родимую бабушку, сон как рукой отняло.
Перед рассветом (всем известно, что для нечисти – это часы наибольшего лютования), внизу в подвале начали сами собой слетать с полок банки и разбиваться в дребезги. Бабуля и внук, так и сидели, прижавшись друг к дружке не дыша, пока за окном не прояснилось. Только тогда у бабы Маши наконец хватило смелости посмотреть своим страхам в лицо.

И ведь какой бесстрашный Колька оказался! Сказал, чтоб она из дома не выходила, а наперед сам решил со всем разобраться. Взял в руки скалку деревянную, которой баба Маша обычно тесто раскатывала и пошел на разведку. Но, разве может бабуля усидеть спокойно, когда такое! Через минуту она за ним следом на улицу выскочила, вооружившись шваброй.

Заходит баба Маша за дом и видит, как внучок из деревянного туалетика выскакивает. Глаза такие испуганные.
— Ну что, — говорит она, — Николушка?
— Ничего, ба. Там в подвале банки некоторые побиты. Может, это все-таки землетрясение было?
— Ох! – только и причитала баба Маша.

В подвале и в самом деле оказалось предостаточно попорченного добра. Помимо разбитых банок, на земляном полу в некоторых местах явственно виднелись следы незавершенных подкопов. Даже сгущенка в консервных банках попадала сверху, и теперь дополняла ощущение безграничного хаоса.

Такую вот историю, с утра пораньше поведала баба Маша моей бабушке. А та, со всех ног (как всегда, с остановкой у нас) бросилась на помощь своей верной подруге. Я слушала, едва сдерживаясь от смеха.

Интересовало только одно – куда же Колька успел спрятать поросенка?
Часов в девять я позвонила Таньке, потом Виталику. Собравшись у моей лавочки, мы все вместе отправились выяснять реальные «масштабы случившегося».

V. Развязка

К тому моменту, когда мы оказались у Колькиного дома, баба Маша с моей бабушкой уже убежали в Церковь. Колька, предупрежденный заранее о нашем приходе, открыл калитку еще до того, как мы успели постучать. Вид у него был виноватый.
— Где свин? – с ходу спросил Виталька, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
— Там, — неопределенно ткнул рукой Колька в сторону огорода.
Мы обошли дом. На всякий случай заглянули в подвал, где баба Маша нарочно не стала прибираться к приходу священника. После этого Колька повел нас к деревянному туалету.

— Где свин? – снова повторил Виталька, теперь уже более серьезно.
Колька повернул щеколду на двери туалета. Мы все вчетвером втиснулись в узкую деревянную коробку и уставились в дыру. Поросенок, как ни в чем не бывало сидел внизу на куче помоев и смотрел наверх.
— Хорошо еще, что выгребная яма оказалась пустой, — заключили мы.
— Да, — со вздохом ответил американчик. – Как только его теперь оттуда доставать?
— Как-как, — почесал маковку Виталька, — лезть надо вниз.
— А, может, подцепить чем-нибудь? – спросила Танька.
— Что это мешок с картошкой тебе? Или ведро? – Виталька посмотрел на американчика. – Ну, заграничная душа, накосячил, давай, исправляй! Надо ж скотинку ни в чем неповинную выручать.
Колька попытался уйти от ответственности, — так я тут не пролезу. Узко слишком.
— Верно, — согласился Виталька и тут же добавил, — надо делать подкоп!

Мы вышли из туалета и обошли его по кругу. Точно, другого выхода, кроме как копать не было.

Мы принесли лопату и принялись ворошить влажную землю. Благо, она легко поддавалась. Минут через десять, с обратной стороны туалета образовалась дыра, сантиметров в пятьдесят шириной. Кольке не очень хотелось лезть вниз.

Даже учитывая, что выгребная яма была почти пустой. Он пошел домой и переоделся так, чтоб не жалко потом выбрасывать. Из подвала была заранее принесена клеенка, чтобы принять грязного, выпачканного по самые глаза вонючего поросенка.

Глубоко вздохнув напоследок чистым воздухом, Колька начал спускаться вниз. Мы, сколько могли поддерживали его на руках, но в конце концов он все равно упал. Падение оказалось мягким.

Поднявшись на ноги, он, не отряхиваясь (все равно бесполезно), поднял свина на руки и, подтянувшись одной рукой за торчавший из земли корень, передал его Витальке. И в этот самый момент произошло НЕЧТО.

Калитка, которая с этого ракурса совсем не просматривалась, скрипнула, и во дворе послышались голоса бабушек. И еще чей-то незнакомый. Мы втроем, увлекая поросенка, обернутого в клеенку, за собой, быстро спрятались за малинником. А Колька… Так и остался сидеть в своем укрытии.

Бабушки и в самом деле вернулись не одни, а в сопровождении местного священника. Вместо того, чтобы идти в дом, они сразу направились к месту происшествия, то есть в подвал. А оттуда моя бабушка решила заглянуть в деревянный туалетикк. Так уж принято в селах. Особенно там, где общей канализации нет. То поколение на всем экономить привыкло.

И вот, захлопывается за бабушкой дверь. Священник с бабой Машей уже к дому подходят. А мы все в малиннике сидим. И тут раздается страшный нечеловеческий крик….
***
Ох и досталось нам тогда всем! По первое число.
Но поросенка я все-таки к себе забрала. Им двоим веселее стало жить. А Колька приходил почти каждый день. Кормил. Даже миски кипятком обдавал. Так для гигиены положено.

Показать меньше