Сказка про настоящую любовь, которая сердцем чует, а не глазами меряет
I.
В некоторой захолустной деревеньке жила была бабушка, а при ней три внучки названные. Своих-то детей у бабушки не было никогда. Эти сиротки так, прибились Бог весть откуда.
Жили они мирно, ладно. Да только были меж ними особенности. Бабушка всегда в платочке ходила, а как голову к ночи раскрывала, так сразу и показывалось ее большое-пребольшое ухо. Второе – обыкновенное, а это, ну ни дать ни взять – голова вторая. Может и диковинно со стороны, да только кто же видит, когда ухо целый день под платком покоится? И слышала бабушка благодаря этому уху так далеко, что если, положим, в лесочке соседнем шишка с дерева упадет или мышка по полю пробежит – бабушка об том знает.
Старшая сиротка, звали ее Настасьей, из особенностей имела длинный-предлинный крючковатый нос. Сама – прехорошенькая. Щечки – алые, губки – малиновые, глазки – ясные. Но вот нос этот все дело портил. Зато чутье у Настасьи отменное было. Любые запахи, свои и чужие могла за многие километры распознавать. Вот потерялась как-то меньшая из сироток. Ушла в лес, а к ночи, видать, с пути сбилась и не воротилась домой. Так Настасья ее вмиг отыскала. Вот какой чудесный нос у нее был.
Среднюю сиротку звали Евдокия, и был у нее на лбу глаз-алмаз третий. Чудо чудное, диво-дивное! Глаз этот, хоть и прикрывался волосами, а меж тем, все подмечал. Вот бывало, придет чужой человек, постучится в хату, воды попросить или на постой, а Евдокия только в окошечко выглянет и сразу распознает, кто к ним пожаловал. Добрый человек, али злобу на душе затаил.
Меньшая сиротка Злата – краса, длинная коса, позже других к бабушке прибилась. Так попервой, в ней и особенность-то различить трудно было. Да только, быстро она себя выдавала. Более всего, за работой домашней. Вот идет Злата к колодцу, воды набрать. Ведерко-то вниз опустит, а обратно стоит, ручки свесивши. Все златая коса за нее делает: и ворот крутит, и до дому ведро несет.
Вот так они и жили – не тужили, в своей отдаленной хатенке. Покуда не пришло им время замуж выходить.
II.
Женихов в тех краях немного было. Молодые все больше в город съезжались, да там невест и выбирали. И потом, это где найти надо такого, чтоб согласился за себя девицу особенную взять? Слепого, разве что.
За меньшую сиротку бабушка и дум не думала. Чего ради? Как найдется достойный жених, косу ей сразу отсечь. Авось, и спадет заклятье. Так-то она из себя прехорошенькая была. А вот две другие… Нос, он ведь не волосы. Да и глаз на лбу от суженного не спрячешь.
И вот, как-то раз, день к вечеру клонился, сидела бабушка у окошка да пряжу пряла. Вдруг слышится ей разговор примечательный.
Три молодца далеко-далеко, по ту сторону леса спорят-рядятся. Рассуждают, где бы им жен себе сыскать. Да только не хотелось им, одной лишь красотой девичьей плениться. А потому, порешили они завязать себе глаза платками, и разойтись по разные стороны. Мол, сердце – не камень, само суженную выберет.
Вот, помолились молодцы перед затеей своей, а потом, перевязавши глаза разбрелись на три стороны.
III.
Тогда бабушка и говорит старшой сиротке:
- Ты, Настасья, вот что, отправляйся в лес. Да принеси нам немного хворосту. А то старый, совсем извалялся.
- Да что вы, бабушка! – противится Настасья. – Куда ж вы меня на ночь глядя-то отправляете? Али до утра не ждет работа эта?
Бабушка на нее так сурово взглянула, и Настасья, удрученная, но покорная, поплелась в лес.
Вот идет она по тропке узкой. А кругом звуки разные – незнакомые. Но не так ей и страшно. Нос-то чует опасность. Вдруг, остановилась Настасья, замерла. Принюхалась. Будто в беду попал кто-то.
Бросилась она по лесу, не разбирая дороги, и вскоре вышла к глубокому оврагу. Смотрит, на краю того оврага, человек трепыхается. Зацепился за ветки и вот-вот свалится. А на глазах у него платок повязан. Стало быть, и не понимает сам, что на волоске от смерти висит.
Подошла Настасья, высвободила кофтенку человеку, и на ровное место его подвела:
- Ты чего, - говорит, - зачем глаза завязал? Али слепой и не хочешь очи открывать израненные?
Закивал человек, подтверждая ее догадку. Рассказал, что шел через лес, да и заблудился. А дорогу теперь найти не может.
Огляделась Настасья – ночь уж заволокла все кругом. Тут, не то что слепому, зрячему-то на тропу не выбраться. Если бы не нос ее, сама бы сгинуть могла. Подхватила она незнакомца под белы рученьки и домой повела.
IV.
А тем временем, отправив Настасью в лес, бабушка за среднюю сиротку принялась:
- Иди, говорит, к реке, да науди рыбы. Немного, так чтоб у ведерка самое донышко прикрыть.
- Что же вы, бабушка, - опечалилась Евдокия, - кто же это на ночь глядя рыбу удит? Али до утра подождать нельзя?
Бабушка на сиротку грозно так посмотрела, мол, не спорь со старшими. Делать нечего, отправилась девица к реке. А путь-то не близкий. Хорошо еще, что глазок ее в темноте видеть мог.
Вот пришла она на речку. Только с крутого бережка к воде спустилась, видит плывет по реке человек. Руками машет, барахтается, хочет за камни зацепиться. Но течение быстрое. Все дальше его уносит, не справиться.
Уловчилась Евдокия, подцепила человека с уступа каменного и на берег выволокла. А он, лежит ни жив – ни мертв. И глаза платком перевязаны. Еле дышит. «Ну, как есть, слепой» - подумала Евдокия.
Отогрела его, просушила, подняла под белы рученьки и в избу повела. Чтоб не застыл за ночь.
V.
Только старшая и средняя сиротки из дома долой, бабушка уже на меньшую наседает:
- Иди Златушка, в поле, к березе белой. У березы той, ветви совсем до земли склонились. Как ночью ветер подымится, согнет ее да переломает. Подвяжи веточки и домой ворочайся.
- Да что же вы, бабушка, - удивилась Злата, - стоит та береза так уже много дней, а тепереча на ночь глядючи мне в поле идти? Там волки, загрызут живьем!
Бабушка на сиротку грозно так взглянула, да та и поняла, что спорить незачем. Собралась и пошла в поле. Идет-бредет наугад. Луны совсем на небе не видно. Только пришла к березе, смотрит, человек стоит. А вкруг него волки стайкой сгрудились. Облизываются, человечьего мяса отведать хотят.
Взяла тогда Злата, распустила свою косу, да разом всех волков отвадила!
Только слышно было, как по краям поля их жалобный писк все тише и тише становится.
Подошла Злата к человеку. А он ни жив ни мертв от страха. И на глазах платок, стало быть и не видел своей опасности, бедолага. Только чуял кончину близкую. Подхватила она тогда его под белы рученьки, да в избу к бабушке повела. Не бросать же убогого в ночь посередь поля. Опять нападут, не помилуют.
VI.
А тем временем, воротилась старшая сиротка домой, и человека с собой привела. Рассказала бабушке, что да как. Та ей говорит, чтоб на печь его клала. А сама у окошечка ночь коротала.
Средняя сиротка вернулась домой, и человека с собой привела. Рассказала бабушке все как на духу. Та ей на полати указала. Положила она гостя спать, и тоже к окошечку села.
Младшая сиротка ворочается и человека с собой ведет. Выслушала ее бабушка, а потом и говорит, чтобы на кутник его определяла. А сама шла к окошечку до утра переждать.
На утро, как рассвело, проснулись гости. Поднялись. Первый и говорит:
- Где та девица, что вчера меня из беды выручила и высоты не побоялась?
- Я здесь, - тихо Настасья отзывается.
Второй и говорит:
- Где та девица, что меня из воды достать не побоялась, от смерти неминуемой спасла?
- Я здесь, - отвечает Евдокия.
Третий спрашивает:
- А где же та девица, что от меня волков лихих отвадила, смертью позорной сгинуть не дала?
- Я здесь, - говорит Злата.
Сняли тогда молодцы свои платки и видят зрячими глазами девиц, что подле них стоят. Смотрят, и не примечают их недостатков. У Настасьи, будто бы и нос как у всех, только глаза ярче светятся, а щеки алее пылают. У Евдокии – лик ясный, и на лбу точно родинка милая. А у Златушки волосы по плечам разбросаны, да ресницы длинные - что крылья, тени отбрасывают на белу кожу.
Рассказали им тогда молодцы всю правду об уговоре своем, и о том, что порешили они жен сердцем, а не очами выбирать. Девицы, тут зарделись. Но женихам не отказали. Все три разом замуж пошли.
Вот и сказка вся, а больше сказывать нельзя.
А любовь, она задумка хитрая. Любить не глазами нужно, а сердцем. Тогда и чудеса великие случаются.
